Нагие и мертвые - Норман Мейлер

Он снова тяжело вздыхает. «Если бы человек мог делать то, что ему хочется, никогда не было бы никаких скандалов. А так я должен врать, изворачиваться. Должен идти пятьдесят шагов на юг, хотя мне хочется пройти десять на север».

Уилсон идет по главной улице со своей старшей дочерью, которой уже шесть лет.

— Куда ты смотришь, Мэй?

— Никуда, папочка.

— Ну ладно, дорогая.

Он видит, как девочка жадно смотрит на куклу в витрине магазина. У ножек куклы бирка с ценой: 4 доллара 59 центов.

— В чем дело? Ты хочешь эту куклу?

— Да, папочка.

Это его любимая дочь. Уилсон тяжело вздыхает.

— Ты, дочурка, разоришь своего папу. — Уилсон шарит в кармане и вытаскивает пятидолларовый банкнот. На эти деньги ему предстоит жить до конца недели, а еще только среда.

— Ладно, пойдем купим, дочка.

— А мама будет тебя ругать за то, что ты купишь мне эту куклу?

— Нет, доченька, папа сумеет все уладить с мамой.

Он смеется про себя. «Какая все-таки умница эта малышка».

Он ласково похлопывает девочку по крошечной попке. «Какой-нибудь парень будет счастлив обнять ее в недалеком будущем».

— Пошли, Мэй.

По пути домой он размышляет о ссоре, которую устроит Алиса из-за куклы. «А, черт с ней. Если она начнет ругаться, покажу ей кулак — сразу успокоится. Женщину нужно припугнуть, ничего другого она не понимает».

— Пойдем, пойдем, Мэй.

Проходя по улице, он окликает друзей, кивает им. Девочка отстает, и он берет ее на руки.

— Держи куклу, а я буду держать тебя. Так мы и пойдем.

«Человек должен ко всему относиться спокойно, и тогда ему будет всегда хорошо».

Остальную часть пути Уилсон проходит в отличном расположении духа. Когда Алиса начинает ругаться по поводу куклы, он грозит ей кулаком и наливает себе рюмку виски.

В течение недели, прошедшей после перевода Хирна в отделение Даллесона, Каммингс развил бурную деятельность. Решительное наступление на линию Тойяку, которое откладывалось целый месяц, стало практически необходимым. Характер сообщений, получаемых из штаба корпуса и штаба армии, не допускал никаких промедлений. У Каммингса были источники информации и в более высоких инстанциях. Он знал, что должен добиться какого-то успеха в ближайшую неделю или две. Его штаб в мельчайших деталях разработал план наступления, которое предполагалось начать через три дня.

Однако Каммингсу план не нравился. Он мог собрать довольно значительные силы, несколько тысяч человек. Однако предстоял фронтальный удар, и не было уверенности, что это наступление будет успешнее, чем предыдущее, которое закончилось неудачей. Люди начнут наступать, но при первом же серьезном противодействии остановятся, и ничто не сможет заставить их продвигаться вперед.

В течение нескольких недель Каммингс обдумывал другой план, успех которого зависел от возможности получить поддержку с моря, а такая возможность всегда была сомнительной. Он попытался осторожно узнать, получит ли поддержку флота, но ввиду противоречивых ответов на этот вопрос не принял никакого решения. Этот второй план Каммингс оставил про запас до того момента, когда возникла бы необходимость и возможность предпринять что-либо реальное и эффективное. Но именно этот план весьма интересовал его, и на совещании офицеров своего штаба он решил разработать еще несколько вариантов, которые предусматривали бы поддержку с моря.

План был прост, но эффективен. Концом правого фланга линия Тойяку упиралась в побережье в одной-двух милях от того места, где полуостров соединялся с островом. В шести милях отсюда береговая черта образовывала небольшой залив Ботой. Новая идея генерала состояла в том, чтобы высадить около тысячи людей на побережье залива с задачей продвигаться по диагонали и овладеть центральным участком линии Тойяку с тыла. Одновременно Каммингс намечал нанести фронтальный удар, конечно несколько меньшими силами, с задачей соединиться с войсками десанта. Успех десанта зависел целиком от успеха высадки.

Но именно эта часть плана и вызывала сомнения. В распоряжении генерала имелось достаточно десантных судов, которые выделялись ему для доставки предметов снабжения с транспортов, прибывших к острову, и на них можно было в случае необходимости перебросить десант за один прием. Но залив Ботой находился почти за пределами дальности огня его артиллерии, а воздушная разведка показала, что в бункерах и дотах на этом участке побережья насчитывается пятьдесят, а может быть, сто японских солдат. Артиллерия не заставила бы их покинуть свои позиции, не смогли бы этого добиться и пикирующие бомбардировщики. Требовался по крайней мере один, а еще лучше два эсминца, которые могли бы вести огонь почти в упор с дистанции тысячи ярдов от берега. Если бы генерал пытался послать туда батальон без поддержки с моря, то неминуемо произошло бы кровавое и губительное побоище.

А побережье у залива Ботой было единственным местом в полосе пятидесяти миль побережья, где можно было высадить войска.

За Ботоем густейшие джунгли Анопопея спускались почти к урезу воды, а на участках, расположенных ближе к позициям, занимаемым войсками Каммингса, скалистый берег оказался слишком крут для высадки десанта с моря. Выбора не было. Чтобы овладеть линией Тойяку с тыла, нужна была поддержка флота.

В идее обхода противника с фланга Каммингса привлекал, как он говорил, «психологический момент». Личный состав десанта, высадившегося в заливе Ботой, оказался бы в тылу противника и был бы лишен возможности отступать. Свою безопасность он мог бы обеспечить только продвижением на соединение со своими войсками.

Десант должен будет наступать. С большим энтузиазмом действовали бы и войска, которым предстояло нанести фронтальный удар.

Каммингс по опыту знал, что люди идут в бой смелее, если считают, что их задача в выполнении общего плана легче других. Они обрадуются тому, что не попали в состав десанта, и, что еще важнее, будут считать, что из-за действий десанта в тылу сопротивление противника будет слабее и менее решительно.

После того как план фронтального удара был подготовлен и оставалось только подождать несколько дней, чтобы осуществить подвоз предметов снабжения фронту, Каммингс созвал специальное совещание офицеров штаба, изложил новый план и приказал разработать его в качестве плана развития успеха и осуществить, как только представится благоприятная возможность. Одновременно он направил по инстанции заявку на три эсминца, а затем засадил штаб за работу.

Быстро позавтракав, майор Даллесон возвратился в свою палатку, где размещалось оперативное отделение штаба, и приступил к разработке плана высадки десанта в заливе Ботой. Он сел за стол, расстегнул воротник и медленными размеренными движениями заточил несколько карандашей. Он сидел в глубоком раздумье, его нижняя губа отвисла. Потом Даллесон взял чистый лист бумаги и крупными буквами написал вверху: «Операция „Кодэ“». Он удовлетворенно вздохнул, закурил сигару. Некоторое время он размышлял над незнакомым ему словом «кодэ». «Наверно, это значит „код“», — проворчал он себе под нос, но сразу забыл об этом. Постепенно, с трудом он заставил себя сосредоточиться на предстоящей работе.