Образование древнерусского государства - Владимир Васильевич Мавродин

мог бы использовать в своих целях. Отсюда и то пренебрежение, которое встретил Григорий в Константинополе, обусловленное обычным стремлением Византии усматривать в христианстве орудие своей политики.

По-видимому, священник Григорий выступал в роли переводчика и консультанта, который должен был новообращенной Ольге помогать своим советом. Но само по себе появление священника в семье Ольги, а следовательно, и при ее дворе в Киеве, несомненно является подтверждением крещения Ольги в Киеве, хотя это последнее и не носило официального характера. В свите Святослава вряд ли бы нашлось место священнику. Этот закоренелый язычник, признававший один язык — язык мечей, не нуждался в переговорах с Иоанном Цимисхием, в посредничестве служителей чуждой ему христианской церкви.

Ольга прибыла в Царьград летом или в начале осени 957 г. Целью ее поездки едва ли было только официальное принятие христианства, как об этом сообщает наша летопись. По-видимому, речь шла об изменении в пользу Руси условий торговли с Византией, предусмотренных договором Игоря 944 г., неблагоприятным для русских купцов. Не случайно в составе посольства Ольги упоминаются 42 купца, что, быть может, является указанием также и на то, что для своей поездки в столицу империи русская княгиня использовала обычный торговый караван, направлявшийся из Киева в Византию.

Помимо этой цели посольство Ольги преследовало и другие задачи, а именно — заключение и какого-то соглашения с Византией, причем, по-видимому, Русь обязывалась давать «вои в помощь», а Византия должна была учредить христианскую церковь на Руси и тем самым ввести ее в круг государств, составляющих тогдашний европейский христианский мир. Таким образом, поездка Ольги носила дипломатический характер. Судя по тому как Ольга расценила прием Константином Багрянородным, она ожидала в Константинополе иной, более радушной встречи и иных, более эффективных для Руси и для себя результатов поездки в Царьград.

Об этом говорит летописное сказание о поездке в Царьград, в котором все время выступает один и тот же мотив — император домогается, а «вещая» Ольга дает отпор императору. Ищущей стороной в рассказе летописца, в основу которого была положена народная легенда, верно отразившая настроение вернувшейся из поездки в Царьград Ольги и ее свиты, все время выступает император, а хитрая Ольга, сохраняя собственное достоинство, добивается своего, ведя неуклонно свою линию. Причем все время сохраняется тон, свойственный человеку, стремящемуся доказать, что вовсе не он потерпел фиаско, а другой, что не он просил, а его умоляли, что он вышел победителем из спора, а не его противник. Чувствуется, что, несмотря на сообщение летописца о том, что Ольга «переклюкала» императора, на самом деле было не так, а для поддержания престижа «вещей» княгини впоследствии и была сложена легенда, записанная летописцем, где все выглядит как раз наоборот. И только в одном месте летописец срывается, и в его рассказе отражается действительное настроение Ольги, охватившее ее тогда, когда она, не добившись желаемого, вернулась к себе на берега Днепра. Когда якобы император направил к Ольге послов и объявил ей, что сам собирается в Русь и просит «вои в помощь», она отвечала: «Аще ты, рьци, такоже постоиши у мене в Почайне, яко же аз в Суду, то тогда ти дам». В этих словах сквозят обида и озлобление оскорбленной Ольги. «Подожди, настоишься и ты у меня на Почайне, как стояла я в Суде», — говорит она, и эта фраза отражает состояние Ольги после поездки к императору, во всяком случае в той форме, в которой оно отразилось в народном эпосе и попало на страницы «Повести временных лет».

Такую фразу не придумаешь. За ней скрывается историческая действительность, несомненный факт, который нужно объяснить, но не отрицать, ссылаясь на недостоверность летописной легенды. По-видимому, Ольга прибыла в Константинополь летом, так как купеческий караван ушел из Киева как всегда в конце весны или в начале лета. Прибыв к Царьграду, Ольга долго не могла добиться аудиенции и ожидала у стен Царьграда, в Суде (Босфоре). И только в среду 9 сентября 957 г. состоялся первый прием «игемона и архонтиссы руссов», описанный Константином Багрянородным. Ольгу сопровождала большая свита: ее племянник, не названный, к сожалению, по имени, 8 «приближенных людей», 22 посла русских князей (αποχριςιάριοι), 16 «приближенных женщин», «люди» Святослава, 18 прислужниц, слуги из свиты послов (апокрисиариев), 2 переводчика, особый переводчик княгини и много различных слуг. Апокрисиарии, т. е. послы русских князей, в свите Ольги, кстати, сами имевшие свою свиту, — это несомненно те самые «слы» «светлых» и «великих князей», «всякого княжья» Руси, о которых упоминают договоры русских с греками Олега и Игоря. И в «Русских князьях», чьих послов принимал и одаривал Константин Багрянородный, мы видим племенную знать и русифицированных варягов, уже прочно связанных с князем, подчиненных князю и все более и более превращающихся в его бояр, в «переднюю», «старшую» дружину.

Константин Багрянородный принял Ольгу во дворце. Ольга вошла «со своими родственницами княгинями и избраннейшими прислужницами». Она шла впереди, а за ней в определенном порядке следовали одна за другой ее спутницы. За ними шли апокрисиарии русских князей и купцы. Ольга остановилась на том месте, где логофет, своего рода министр иностранных дел, обычно предлагал свои вопросы. Затем Ольга была введена в зал Юстиниана, где стоял великолепный большой трон царя, а рядом царское золотое кресло. Здесь играли два серебряных органа и много духовых инструментов. Княгиня прошла через апсиду, ипподром и внутренние переходы и, вошедши, села в Скилах. Церемония длилась долго и только «когда царь воссел с Августою и своими багрянородными детьми, княгиня была приглашена из триклина Кенургия и, сев по приглашению царя, высказала ему то, что желала».

«В тот же день состоялся званый обед в том же триклине Юстиниана». Здесь, за отдельным столом, с зостами (особами первого ранга) обедала Ольга. «В Золотой палате состоялся другой званый обед; там кушали все апокрисиарии русских князей, люди и родственники княгини и торговые люди». За обедом пели певчие из крупнейших византийских церквей (святых Апостолов и святой Софии) и было дано театральное представление.

После обеда Ольга была приглашена к десерту. В столовой за малым золотым столом собрались Константин, его соправитель Роман, невестка, дети и Ольга. В тот же день русскому посольству были вручены дары. Ольге на золотом блюде, украшенном драгоценными камнями, было вручено 500 милиарисиев, племянник ее получил 30, 8 приближенных людей — по 20, 20 апокрисиариев — по 12, 43 торговых человека — по 12, священник Григорий — 8, люди Святослава — по 5, 6 людей из свиты апокрисиариев — по 3, переводчик княгини — 15, 6 приближенных женщин княгини