Две королевы - Джон Гай

Добившись тех милостей, которых желали изгнанные лорды, и особенно разрешения вернуться ко двору[56], я размышлял об отставке, чтобы вести тихую жизнь, вознаградив себя за лишения, которые я пережил в ссылке. Я боролся с искушением покинуть сцену кровавой вражды и мести.

Чуть позже король, страдавший от приступа сифилиса[57], поселился в месте под названием Кирк-о-Филд, где выздоравливал, опасаясь причинить вред здоровью королевы и ее ребенку. Это было сделано с согласия королевы и членов совета, желавших сохранить здоровье всех троих.

Изменники увидели в этом благоприятную возможность. Они поместили большое количество пороха под кроватью короля, затем подожгли фитиль, взорвав и убив его. Это было сделано в доме сэра Джеймса Бальфура…

В ночь взрыва несколько ее советников, как обычно, оставались в Холирудском дворце. Я также был там, в помещениях, где обычно располагается охрана из пятидесяти человек. Утром, когда я еще спал в кровати вместе с моей первой женой, сестрой графа Хантли, пришел ее брат и сообщил о смерти короля, о котором я, как и многие другие, искренне скорбел…

Когда были зачитаны выдвинутые против меня обвинения, и мои обвинители (особенно главный, граф Леннокс, которого вызывали в суд, но он не явился)[58] убедились в отсутствии оснований для жалоб на меня в том, что касается моей личности, собственности или чести, то согласно законам и традициям нашего королевства по указанию судей и с согласия присутствовавших обвинителей я был оправдан и объявлен невиновным во всем, что мне предъявляли…

После победы в суде, как описано выше, двадцать восемь членов парламента пришли ко мне домой, по доброй воле и без всякой просьбы…

Каждый поблагодарил меня за дружеское отношение к нему, прибавив, что королева теперь вдова, что у нее всего один ребенок, юный принц, что они не согласятся на ее брак с иностранцем и что я представляюсь им наиболее подходящим человеком, чтобы стать ее мужем.

Мы с королевой выступили из Данбара с таким количеством людей, ее верных подданных, какое смогли собрать за короткое время. Мы приблизились почти к самому Эдинбургу, когда мятежные силы предприняли вылазку и расположились напротив нас, примерно на расстоянии пушечного выстрела.

Выждав немного, они отправили к нам посредника, который привез письменное изложение причин, побудивших их явиться сюда. В первую очередь это освобождение королевы из неволи, в которой я, по их словам, ее удерживаю, а во вторую — месть за убийство покойного короля, в котором, как я уже описывал, обвиняли меня и моих сторонников.

На первый пункт я ответил, что никоим образом не держу королеву в неволе, а наоборот, что я люблю и уважаю ее, как она того заслуживает, и обратился к ней за подтверждением моих слов.

На второй пункт я ответил, что продолжаю отрицать свое участие в убийстве покойного короля или согласие на это убийство. Я также прибавил, что, несмотря на полное и убедительное оправдание, я по-прежнему готов — если кто-либо достаточно благородный и знатный все еще склонен обвинять меня в подобном деянии — защитить свою честь и жизнь в поединке в присутствии обеих армий, как обещал в вызове, который только что приказал огласить в Эдинбурге согласно старинным законам войны.

Мне ответили, что лорд Линдси, один из лордов, готов встретиться со мной на поле брани… Мои многочисленные доводы убедили королеву и всех остальных, и в конечном счете поединок был одобрен.

По мере приближения ночи я готовился к битве с врагом, выстраивая боевые порядки, в то время как противная сторона делала то же самое.

Королева, увидев, что я и ее верные подданные с одной стороны и мятежные лорды с другой готовы начать сражение… озаботилась тем, чтобы любой ценой избежать кровопролития, и сдалась им. Она пересекла поле и пошла к ним в сопровождении Киркалди из Гранжа, чтобы обсудить положение и выяснить, можно ли разойтись миром. Веря, что она будет у них в безопасности, не опасаясь предательства и не предполагая, что кто-либо причинит ей вред, она попросила меня не начинать наступления…