Лучший из лучших - Уилбур Смит

Ральф дразнил ее языком и губами, как его когда-то научила Бриллиантовая Лил: перед ним Кэти была беспомощна, словно прелестное хрупкое насекомое, попавшее в шелковые сети паука. Она возбуждала Ральфа, как не возбуждала ни одна из тех опытных и расчетливых женщин, которым он платил золотыми соверенами.

Его дыхание стало хриплым, пальцы дрожали, распутывая шнурки на ее корсаже. Плечо девушки оказалось шелковистым и теплым. Ральф прикоснулся к нему кончиком языка, Кэти вздрогнула и застонала. Когда он потянул вниз легкую ткань, девушка повела плечами, сбрасывая платье, – оно почти мгновенно соскользнуло до самого пояса.

Ральф не ожидал внезапного появления юных грудок с молочно-белой кожей и розовыми сосками – таких нежных и беззащитных и в то же время крепких и удивительно симметричных.

Он не сводил глаз с ее тела. Кэти наблюдала сквозь опущенные ресницы, но не пыталась прикрыться, хотя щеки горели огнем, а губы дрожали.

– Нет, Ральф, я не хочу уходить от тебя – ни сейчас, ни потом, – прошептала она.

– Фонарь… – Ральф протянул к нему руку, но Кэти перехватила ее.

– Не надо, Ральф. Я не стесняюсь нас с тобой. Не хочу темноты, хочу видеть твое милое лицо.

Она рывком сорвала поясок и сбросила платье на пол. Ее длинные ноги казались неуклюжими, как у жеребенка; бедра еще сохраняли мальчишескую костлявость; животик над темным треугольником волос был втянут, как у гончей. В свете фонаря ее кожа сияла здоровьем юности. Ральф уставился на девушку. Она приподняла уголок грубого шерстяного одеяла и скользнула под него. Длинные тонкие руки и ноги обвились вокруг Ральфа.

– Мой несравненный, восхитительный Ральф, я сделаю для тебя все, что угодно: пойду на ложь, воровство, обман и даже убийство – ради тебя, – прошептала она. – Я не знаю, что положено делать мужчине и женщине, но если ты меня научишь, то я стану счастливейшей девушкой на земле, делая это с тобой!

– Кэти, я вовсе не хотел… – Внезапный укол совести заставил Ральфа оттолкнуть девушку.

– Я хотела, – заявила она, упрямо прижимаясь к нему. – Иначе зачем бы мне сюда приходить?

– Кэти…

– Я люблю тебя, Ральф, я полюбила тебя с первого взгляда!

– Я тоже люблю тебя, Кэти! – Неожиданно он понял, что сказал правду. – Я очень-очень люблю тебя, – повторил он, а гораздо позже добавил: – Прежде я и сам не знал, как сильно люблю тебя.

– Я не представляла, что все будет именно так, – прошептала она. – Я часто думала об этом – каждый день, с тех пор как ты впервые приехал в Ками. Даже читала про это в Библии – там сказано, что «Давид познал ее». Теперь мы познали друг друга?

– Хотел бы я знать тебя получше – и почаще. – Ральф расплылся в улыбке. Его взлохмаченные волосы взмокли от пота.

– Мне показалось, что я проваливаюсь через черную дыру в душе в какой-то другой, удивительный мир, откуда так не хотелось возвращаться, – прошептала Кэти с таким трепетом и восхищением, словно до нее никто в мире не испытывал ничего подобного. – Ты тоже это почувствовал?

Они лежали обнявшись, вглядываясь в лица друг друга в желтом свете фонаря, и тихонько разговаривали, то и дело прерываясь на ласки и поцелуи.

Кэти первая разорвала объятия.

– Я бы с удовольствием забыла о времени, но прислушайся к птицам – совсем скоро будет светать… – И вдруг выпалила: – Ральф, мне ужасно не хочется, чтобы ты уезжал!

– Я ненадолго, обещаю. Скоро вернусь!

– Возьми меня с собой!

– Ты ведь знаешь, я не могу.

– Потому что это опасно, верно?

Он ушел от ответа, попытавшись снова поцеловать ее, но Кэти положила ладонь на его губы.

– Каждую секунду, когда тебя нет рядом, я буду понемножку умирать… И молиться – молиться, чтобы воины Лобенгулы тебя не нашли.

– Не волнуйся за меня, – фыркнул он. – Скоро мы опять упадем через черную дыру в твоей душе.

– Обещай! – прошептала она и губами отвела с его лба мокрые пряди. – Обещай, что ты вернешься, мой ненаглядный, обожаемый Ральф…

Ральф снова направил фургоны на юг, в сторону реки Шаши. Первое утро он ехал во главе необычно легко нагруженного каравана. В полдень Ральф распорядился распрягать волов. Вдвоем с Исази они проспали весь жаркий день, пока волы и лошади паслись и отдыхали.

В сумерках от стада отделили трех заранее выбранных волов, привязали их за рога кожаными поводьями к колесам фургонов и закрепили на спинах чехлы. Ральф и Исази выбрали этих волов за силу и покладистость, а во время долгого путешествия из Кимберли приучили спокойно относиться к необычному грузу.

Джордан снабдил Ральфа сведениями о точном размере и весе статуи, которая украшала вход в Гроте-Схюр, новый особняк мистера Родса. На основе этих данных Ральф разработал конструкцию чехлов и сделал их собственными руками, никому не доверяя своих тайных намерений. В каждом чехле помещались две статуи – по одной с каждого бока вола. Чехол крепился сетью надежных пеньковых веревок. Ральф тщательно подогнал все размеры, чтобы крепления не натерли спины животных и чтобы груз не смещался даже на самой неровной почве и крутых склонах.

Исази тихонько повел трех послушных волов прочь из лагеря, исчезнув в темном лесу. Ральф задержался и еще раз повторил приказы другим погонщикам.

– Пойдете к реке Шаши. Если на границе спросят, где я, скажете, что с разрешения короля охочусь на востоке и должен вот-вот присоединиться к вам. Понятно?

– Понятно, нкоси, – ответил Умфаан, который, несмотря на повышение из погонщика в возницы, по-прежнему отзывался на имя «Мальчик».

– Когда переправитесь через Шаши, двигайтесь к бушменским колодцам, что в пяти днях пути от границы. Отряды Лобенгулы так далеко за вами не пойдут. Ждите меня там. Все понятно, Умфаан?

– Все понятно, господин.

– Тогда повтори.

Удовлетворенный ответом, Ральф вскочил на спину Тома и посмотрел на погонщиков сверху вниз.

– Поторапливайтесь!

– Счастливого пути, нкоси!

Ральф рысью выехал из лагеря вслед за Исази. За собой он тащил большую ветку колючей мимозы, чтобы замести следы. На следующее утро они уже отъехали далеко в сторону от дороги для фургонов, забравшись в загадочные холмы Матопо. Пока волы паслись и отдыхали, Ральф поехал вперед, отмечая тропу между высокими гранитными утесами и сквозь мрачные глубокие ущелья. В сумерках они снова навьючили волов и двинулись в путь.

В полдень следующего дня Ральф достал старый медный секстант. Учитывая опыт прежних путешествий, он сделал поправку ко времени, которое показывал хронометр, и вычислил координаты с точностью до десяти миль. Ральф успел удостовериться, что наблюдения Зуги, сделанные еще до рождения первенца, обычно отличались точностью: без них никогда не удалось бы найти спрятанную слоновую кость, которая и стала основой растущего состояния сына. Сравнив свои вычисления с записями отца, Ральф понял, что руины города, который матабеле называют Зимбабве, «место погребения древних королей», лежат в ста шестидесяти милях к западу.