Лучший из лучших - Уилбур Смит

Утром Ральф присвистнул от восхищения.

– Вот это размах! Столько людей и снаряжения!

– Ральф, ты с этим справишься?

– Я должен подготовить официальную смету, подсчитать, во что обойдутся рабочая сила, приобретение оборудования и доставка его в Кимберли, обеспечить фургоны и волов для перевозки всего этого, поставить верховых лошадей, ружья и патроны, пулеметы, паровой двигатель для прожектора. Кроме того, тебе нужна от меня заявка на строительство дороги к определенной точке на карте – к горе Хэмпден, которую ты обнаружил где-то в диких землях, и все это должно быть готово через девять месяцев – я правильно понял?

– Правильно, – улыбнулся Зуга. – Берешься?

– Дай мне неделю, – ответил Ральф.

Через пять дней он вернулся.

– Папа, боюсь, что для меня это слишком большой заказ. – Он озорно усмехнулся, увидев разочарование на лице Зуги. – Мне пришлось взять в долю партнера, Фрэнка Джонсона.

Как и Ральф, Джонсон был молод и нетерпелив, а также успел приобрести репутацию человека, доводящего любое дело до конца.

– Вы с Джонсоном подсчитали затраты?

– Мы можем сделать все необходимое за восемьдесят восемь тысяч двести восемьдесят пять фунтов и десять шиллингов.

Ральф протянул ему подписанную заявку на подряд, и Зуга погрузился в ее изучение. Наконец он поднял взгляд.

– А десять шиллингов-то откуда взялись?

– Ну как же, папа. – На лице Ральфа промелькнуло удивление. – Это наша прибыль со сделки!

Зуга телеграфировал цену Родсу в Лондон. На следующий день Родс прислал ответ, что в целом не возражает.

Осталось получить согласие Лобенгулы на объединение трех концессий в одну. Родс приказал Зуге отправиться в Булавайо и выяснить у Радда причины задержки.

Ральф сразу же решил поехать вместе с отцом.

– Когда мистер Родс отдаст приказ выступать, у нас не будет времени ни на что другое. Мне надо закончить кое-какие дела в Матабелеленде – в Ками и дальше… – В глазах Ральфа появилось непривычное мечтательное выражение. – Пришло время этим заняться, пока еще есть такая возможность.

Отец и сын пришпорили коней, взлетая на крутой берег реки Шаши, и плечом к плечу въехали в Матабелеленд.

– Папа, мы остановимся на несколько дней, – сказал Ральф. Зуга до сих пор не мог привыкнуть, что сын принимает решения, не посоветовавшись с ним. – Здесь много сочной травы, волы отдохнут, а мы поохотимся. Возле слияния Шаши и Тати все еще полно дичи.

С самого начала долгого путешествия Зугу беспокоило стремление Ральфа соревноваться во всем, даже в повседневных мелочах. За время разлуки он позабыл эту черту характера сына, а теперь обнаружил, что она значительно усилилась.

Его неугомонность пугала Зугу: в этом путешествии, за неимением других соперников, Ральф соревновался с отцом.

Когда они охотились на фазанов и цесарок, Ральф подсчитывал добычу и хмурился, если Зуга подстрелил больше. Каждый вечер они допоздна засиживались за игрой в кости или засаленные потрепанные карты: сын ликовал, выиграв шиллинг, и злился, проиграв его. Поэтому когда Ральф сказал: «Папа, завтра мы поохотимся вместе», – Зуга понял, что его ждет ранний подъем и долгий изнурительный день.

Из лагеря они выехали за час до первой зарницы рассвета.

– Том стареет, но я готов поставить соверен на то, что он запросто сделает твоего чистокровного красавца, – заявил Ральф.

– У меня нет таких денег, – ответил Зуга.

Благодаря длительным охотничьим экспедициям он сохранил хорошую форму, но если Ральф заведется, то за ним не угонишься. Кроме того, Зугу беспокоило кое-что еще: когда сын превращал охоту в состязание, то принимался убивать без всякой на то необходимости, его заботило только одно – количество подстреленной дичи.

Зуга охотился большую часть жизни. Ему довелось добывать слоновую кость, и он испытывал особое восхищение перед этими прекрасными и благородными животными – восхищение, переходящее в любовь, которая заставляет изучать добычу, глубоко познавая ее повадки, а уж затем брать ее.

В последние годы Баллантайну пришлось охотиться с множеством разных людей, но никогда еще он не встречал человека, который вел бы себя так, как Ральф, когда войдет в раж. Дичь казалась не более чем фишками в одном из состязаний, результат – вот единственное, что имело значение. «Папа, я не хочу быть спортсменом, я хочу быть победителем!»

– Нет у меня таких денег, – повторил Зуга, пытаясь шуткой рассеять нараставшее напряжение.

– У тебя нет соверена? – Ральф расхохотался, откинув назад голову и сверкнув зелеными глазами. – Папа, ты только что продал гигантский алмаз за тридцать тысяч фунтов!

– Ральф, давай не будем перенапрягаться. Подстрелим одного жирафа или буйвола, больше нам и не надо.

– Папа, ты стареешь! Всего один соверен! А если ты не можешь расплатиться прямо сейчас, то я всегда готов поверить тебе на слово.

Часам к десяти утра они наткнулись на следы стада жирафов, которые неторопливо шли на восток вдоль берега реки.

– Думаю, штук шестнадцать, – сказал Ральф, свесившись из седла, чтобы изучить двойную цепочку огромных следов на песке. – До них меньше часа езды.

Он ударил пятками в бока старого Тома.

Лес перемежался открытыми полянками, по которым извивались ручейки, стекая с крутого склона плоскогорья к реке Шаши. В это время года они пересыхали, но отсутствие дичи объяснялось вовсе не сухим сезоном.

Когда Зуга впервые прошел по дороге на юг от крааля Мзиликази, несметные стада покрывали все открытые места. За один день он насчитал сотню чудовищных серых носорогов, а количество толстых зебр и антилоп канна счету не поддавалось. В те времена убегающие стада, испуганные выстрелом из ружья, поднимали такую пыль, что она казалась дымом степного пожара, а сегодня, выехав на рассвете, они до сих пор не увидели ни единого зверя.

Зуга ехал стремя в стремя с Ральфом, хмуро размышляя об этом. Конечно, здесь проходила кратчайшая дорога в крааль Лобенгулы, по которой проезжало все больше фургонов и путешественников. За пределами этих мест все еще паслись стада дичи, неисчислимые, как трава. Однако если построить дорогу в Машоналенд, а затем и железнодорожную ветку, то что от них останется? Может быть, его внукам придется жить на земле, где каждый уголок будет таким же безжизненным, как эти места. Незавидная участь!

Наметанный глаз охотника уловил крохотное пятнышко далеко впереди, над верхушками деревьев: любопытный жираф поднял голову, объедая мимозу. Зуга медлил в нерешительности – ему не хотелось, чтобы Ральф заметил жирафа. Впервые с тех пор, как он начал охотиться в вельде, Зугу затошнило при мысли об убийстве, которое за этим последует. Надо бы отвлечь внимание сына от стада пятнистых животных, пасущихся в леске…