Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс - Наталья Андреева

– Кто давал мне газ?! Ты?!

– Нет! Пусти!

– Кто он? В доме? Где?

– Нога-а-а… Дышать нечем… Сука… Пусти…

Лежащий на земле уже задыхался. Но пальцы следователя Мукаева вдруг разжались. Это не он. Не он давал газ. У них есть главный. Распоряжение отдавал он. А это всего лишь исполнитель. Шестерка. Отшвырнул желтоглазого, вскочил и кинулся к дому, но натолкнулся на капитана Свистунова. Тот преградил ему путь, положил тяжелую руку на плечо:

– Ладно, Ваня, остынь.

– С дороги!!! Не смей мне мешать!

– Ну хочешь задушить их всех, так задуши! А лучше расстреляй. Выведи во двор, выстрой в шеренгу. Пистолет дать? Оформим как при попытке к бегству. Ты ж за этим сюда пришел. За трупами.

– Они не с тобой это сделали! Не с тобой!

– Зайдем в дом.

Свистунов легонько подтолкнул его к дверям, омоновцам, обернувшись, сказал:

– Везите в управление. Мы скоро подъедем.

Потом положил руку на его плечо, сжал сильно, так, что Иван почувствовал боль, и тихо сказал:

– Не стоит. Не сейчас. Давай, Ваня, дыши ровнее. Иди вперед и дыши.

Он чувствовал, что Руслан держит крепко, и напрягся, борясь с пузырем. Прав друг детства. Не сейчас. Вошел в холл, огляделся. Здесь он не был. Никогда. Не помнит. Видимо, держали в гараже. Хрипло спросил у Свистунова:

– Всех взяли?

– Кто был в доме – всех. Стрелка тоже. Оружие на экспертизу пойдет. Проверим, кто из него стрелял, когда и в кого… Кроме нас с тобой, – невесело усмехнулся Руслан.

– Ты думаешь, еще кто-то есть?

– А как же! Большой человек есть. Это так – шестерки. Да ты сам все понимаешь.

– Да. Понимаю.

– Вот потому и не стоит. Они небось и Хозяина-то никогда не видели… Тебе бы выпить спирту. Чистого. Знаешь, сколько здесь этого добра?

– Да отстань ты! – раздраженно сказал он. – Не пью я!

– Ладно, это успеется. Сейчас надо все тут осмотреть и по всем правилам оформить протокол. Я тебе подскажу. С чего начнем? С подвала?

– Да. С подвала.

– Тогда давай к лестнице. Направо, Ваня, направо. Там дверь и несколько ступенек вниз. Я здесь уже осмотрелся.

Он пошел вперед, Руслан следом. И спросил у его спины:

– Иван?

– Да?

– Ты зачем меня собой-то закрыл?

– Не знаю. Машинально. У тебя ребенок скоро должен родиться. – Обернуться он отчего-то боялся. – Дети не должны расти без отца.

– Так у тебя самого двое. И Зоя.

– Да? Я об этом забыл.

– Ну ты скажешь! Все равно: спасибо.

– Да за что?

Он наконец нашел в себе силы и обернулся. Посмотрел Руслану в глаза. Что происходит? Что Свистунов недоговаривает? И… Неужели Руслану страшно?

– А умирать всегда страшно, – невесело усмехнулся капитан Свистунов, словно подслушав его мысли. – Это мы так: бодримся. В горячке я не понял, а теперь дошло. Убить ведь меня могли, Ваня. И так мне вдруг жить захотелось! Ой как захотелось! Как же ты его заметил-то?

– Не знаю. И… Хватит об этом. Сделал и сделал. Давай подвал смотреть.

Свистунов к этой теме больше не вернулся. Они начали работать. Спустились на пару ступенек вниз, и Руслан, заглянув на полуподвальное помещение, привычно сложил губы трубочкой, присвистнул:

– Тю! Мать честная! Ну вот это они развернулись!

Ящики из цокольного этажа все выносили и выносили. Грузили в машину, чтобы потом всю эту паленку уничтожить; жалобно звенело стекло. Водка, упакованная, как положено, была похожа на настоящую, с завода: на каждой бутылке этикетка, акцизная марка. Вэри Вэл приехал, посмотрел на все и только руками развел:

– Ну нам теперь и работы!

Сказал это с сожалением. В самом деле, сколько же надо провести экспертиз, написать бумаг, допросить людей! Дело обещало быть не только громким, но и объемным. Потому что производство подпольной водки поставили на широкую ногу. И где? В городе, под самым носом у властей! Многие из городской администрации имели особняки в Нахаловке. Кто явно, а кто и тайно. Выходит, знали. Не могли не знать. Кто-то из сильных мира сего за этим делом стоит. Но в обход местного криминала, что само по себе странно. Выходит, кто-то из Москвы?

Цех по производству левой водки занимал весь цокольный этаж. Огромное помещение, которое находилось не только над землей, но и в ней: прохладный подвал, стены которого были образованы фундаментными блоками. И цех, и склад готовой продукции. Именно там и стояли рядами пустые бутылки. Там же были ящики с разнообразными, на любой вкус, ярлыками и этикетками, два чемодана с акцизными марками. Экспертиза должна определить, подлинные они или фальшивые и, если фальшивые, каким способом и где отпечатаны.

Здесь же, на складе готовой продукции, его, следователя Мукаева, держали с неделю, накачивая наркотическим препаратом, чтобы отшибло память. И, судя по всему, не только его. Курьеры-зомби, отлавливаемые в районе, стали не редкостью. Самого препарата, как Иван ранее предполагал – газа, в подвале не обнаружили. Ничего. Лишь пару смятых целлофановых пакетов и пустой баллончик без каких-либо опознавательных знаков. Но откуда-то же его брали, газ! Он имел сложную химическую формулу и науке пока был неизвестен. Открытие, достойное Нобелевской премии. Откуда оно у малограмотных, опившихся мужиков, которые заправляли подпольным цехом? Если бы они действовали самостоятельно, обошлись бы ножом, топором или удавкой. Видать, Хозяин не любит крови. Отработанный материал, то есть выполнивших свою миссию курьеров он приказывал не убивать, а лишать памяти. Все равно ничего больше не скажут. Никогда. Но, видимо, разработчик препарата мало практиковался. Времени ему катастрофически не хватало. Память все-таки к людям возвращалась. Пусть не сразу и частично, но возвращалась.

Иван невольно вздрогнул, подумав, что будет, если исследования продолжатся? Если где-то есть такая же подпольная, как этот цех, лаборатория, в которой сидит человек, занимающийся доведением химической формулы препарата до совершенства? После недельной (или меньше) накачки пациента газом воспоминания о прошлом не должны больше возвращаться никогда. Вот какова задача разработчика. Наполнить реку забвения. Окунувшись в нее, можно умереть и начать жить заново. С чистого листа. Да он гений! Тот, кто это придумал! Потому что это настоящее открытие! Но почему им воспользовался криминал?

Следователь Мукаев испытал на себе действие газа и понял, как это страшно. Не помнить ничего, измениться совершенно, всем стать чужим и в тридцать пять лет начать жизнь сначала. Без воспоминаний о прошлом. Чтобы понять, что же это такое, надо испытать самому. Да какое они имели право так с ним поступать?!