Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза - Элисон Уэйр

угрожает. Позвав детей, Елизавета сообщила им новости и вместе с ними встала на колени, чтобы вознести хвалу Богу. Гарри едва сдерживался.

– Жаль, что меня там не было! – заявил он.

– Тише, мальчик мой. Вы должны молиться, – укорила его мать, хотя не могла сердиться на сына. Ей самой хотелось пуститься в пляс.

После полудня Генрих прибыл в Тауэр, обнял жену и расцеловал на глазах у ликующих лордов и военачальников.

– Хвала Господу, вы вернулись ко мне целым и невредимым! – воскликнула Елизавета, и слезы покатились по ее щекам.

– Я бы умер, лишь бы защитить вас, – пробормотал Генрих и наклонился поцеловать детей.

– Вы расскажете мне о битве, отец? – спросил Гарри.

– Конечно расскажу. – Генрих улыбнулся и взъерошил волосы сына.

В июле они перебрались в сельскую тишь Шина.

– Пришло время раз и навсегда покончить с угрозой со стороны самозванца, – сказал Генрих Елизавете во время охоты с соколами в парке. – Я предложу Якову выгодные условия мира и потребую выдачи Уорбека. Завтра же отправлю к нему послов.

Однако прошло совсем немного времени, и они узнали, что Яков отослал Уорбека на юг, очевидно для вторжения в Англию с юго-запада.

– Его корабль называется «Кукушка»[33], – сухо проговорил Генрих, – лучшего названия для судна не придумаешь! Что ж, мы будем готовы к встрече.

Они ждали… ждали… ждали… Потом получили известия, что Уорбек объявился в Ирландии, надеясь собрать больше людей под свое знамя, но не нашел поддержки и вынужден был уйти морем в Корнуолл.

– За ним погнались четыре ирландских корабля! – Генрих усмехнулся, но глаза его не излучали веселья. – Жаль, что они его не поймали. – Он понимал, как и Елизавета, что Уорбек может совершить новую попытку вторжения в Англию.

Король Яков согласился подписать перемирие на семь лет, но разведчики Генриха в Эдинбурге предупредили его, что тот планирует очередное нападение на приграничные области. И снова Елизавете пришлось бороться с тревогой. Генриху ни к чему было говорить ей, что Англия находится в большой опасности.

Августовское солнце палило вовсю, когда Генрих и Елизавета вместе с Гарри прибыли в Вудсток, чтобы стать свидетелями официальной помолвки Артура с инфантой. Принц встречал их, и Елизавета удивилась произошедшим в нем переменам: он был заметно выше ростом, чем обычно бывают мальчики в одиннадцать лет, в нем уже замечались признаки начала возмужания. Артур приветствовал их с безупречной вежливостью, но Елизавете показалось, что он совсем чужой ей; неудивительно, ведь они так давно не виделись.

Она была поражена – и чувствовала, что Генрих тоже, – тем, как Артур держался во время церемонии помолвки и как споро давал ответы на латыни. Придворные смотрели на него с восхищением. Странно было думать, что этот мальчик чуть больше чем через два года женится: с Фердинандом и Изабеллой они условились, что инфанта прибудет в Англию, когда ей исполнится четырнадцать лет, в декабре 1499 года. Елизавете очень хотелось встретиться с девушкой, которая станет невестой ее сына.

После помолвки состоялся праздничный пир, сопровождавшийся шумным весельем, в котором Артур принимал участие чинно, в отличие от Гарри, который с жаром пустился танцевать и привлек к себе много внимания. Рядом с Артуром он выглядел образцом крепкого здоровья, и контраст между братьями был до боли очевиден. Бедный Артур оставался, на взгляд Елизаветы, слишком худым, но многие мальчики в его возрасте таковы, сказала она себе, и он окрепнет, когда станет мужчиной.

Много недель об Уорбеке не было никаких вестей, однако Генрих не желал рисковать и держал армию наготове.

– Он наверняка явится, – сказал он Елизавете, уезжая из Вестминстера, – и, может быть, на этот раз мы разделаемся с ним навсегда.

На второй неделе сентября Генрих написал ей, что Уорбек высадился рядом с мысом Лендс-Энд в Корнуолле и занял гору Святого Михаила. Он оставил там в монастыре свою жену, а сам пошел на Бодмин, набрав по пути в свое войско три тысячи крестьян, и там объявил себя королем Ричардом Четвертым.

Елизавета выронила письмо, руки у нее тряслись. Люди Корнуолла наверняка до сих пор болезненно переживают недавнее поражение, неудивительно, что они встали под знамя Уорбека. Даже теперь титул Ричард Четвертый помимо воли взволновал ее, в глубине души она по-прежнему сомневалась: а вдруг у этого мошенника (хотя ему сейчас около двадцати четырех лет) есть право по рождению называть себя королем! Вот если бы она могла увидеть его и поговорить с ним, то знала бы наверняка. Вероятно, ей осталось ждать недолго, если Генриху удастся разгромить его войско и захватить самого предводителя.

В лихорадочном возбуждении Елизавета ждала новостей, и они приходили – одна тревожнее другой. Еще три тысячи сторонников присоединились к Уорбеку и осадили Эксетер.

Но у них мало оружия, нет доспехов и артиллерии, – писал ей Генрих. – Они не продержатся долго.

Отрадно было услышать через несколько тревожных дней, что лорд Уильям Куртене, муж Екатерины, присоединился к жителям Эксетера со своим войском, отогнал армию осаждавших и изрубил ее в куски. Однако Уорбек еще не был побежден, с оставшимися при нем сторонниками он пошел на Тонтон. Генрих по-прежнему видел в самозванце угрозу, и по распоряжению супруга Елизавета и леди Маргарет с детьми покинули Лондон и отправились в поездку по восточным графствам, зная, что корабли короля стоят неподалеку, чтобы в случае необходимости переправить их за море.

Елизавета колебалась: не разумнее ли оставаться под защитой укреплений Тауэра? Но в восточной Англии они будут дальше от надвигающегося конфликта, к тому же неплохо напомнить людям, что настоящий герцог Йоркский – это Гарри. А тому только того и надо было – оказаться в центре внимания. Ему даже не приходилось напоминать, чтобы он улыбался и кланялся толпам зрителей, у него это выходило естественно, и он без труда очаровывал всех и каждого. Дошло до того, что бабушке пришлось упрекнуть его в зазнайстве. Но даже она не могла не восхищаться умением внука находить общий язык с незнакомыми людьми. Елизавета хотела, чтобы Артур хотя бы отчасти обладал этим даром.

Новости радовали. Марш Уорбека на Тонтон закончился для самозванца катастрофой. Оставшиеся с ним корнуолльцы все больше падали духом, и многие покинули своего предводителя.

Мы находились всего в двадцати милях от него, когда он оставил своих последних сторонников и сбежал на юг, в сторону Саутгемптона, предположительно в расчете найти корабль, который отвезет его за море, – писал Генрих из Тонтона. – Однако я приказал строго охранять побережье, так что ему не повезло и там, теперь он нашел убежище