Исход - Леон Юрис

— Двенадцать, но окончательно.

Аким чуть не зарыдал. Это себе в убыток! Но что он может сделать, он всего-навсего нищий араб. Двенадцать с половиной.

— По рукам.

Едва сделка состоялась, все снова заулыбались — и в лавке, и у дверей. Стороны долго трясли друг другу руки, Аким цветисто благословлял женщин, а также их потомство до седьмого колена. Китти оставила Акиму адрес гостиницы и велела доставить тщательно вычищенные покупки в гостиницу, где с ним рассчитаются. Дав на чай переводчику и тупице-сыну, Китти и Карен вышли из лавки.

Они шатались по блошиному базару и не переставали изумляться, как ухитряются вместить эти крошечные лавчонки столько товара, а заодно — столько грязи. Когда они дошли до угла, мужчина с внешностью сабры подошел к Карен, пошептался с ней на иврите и тут же скрылся.

— Кто это?

— Не знаю. Он по одежде определил, что я еврейка. Хотел знать, не англичанка ли ты. Я ему сказала, кто ты, и он посоветовал нам немедленно вернуться в Тель-Авив. Тут заваривается какая-то каша.

Китти окинула взглядом улицу, но мужчины и след простыл.

— Наверное, из маккавеев, — сказала Карен.

— Тогда уходим.

Китти успокоилась, только когда Яффа осталась позади. Они подошли к углу улицы Алленби и бульвара Ротшильда. Вдоль улицы шли ряды новых магазинов, а бульвар, нарядный и широкий, был застроен ультрасовременными трехэтажными домами и утопал в зелени. Здесь все так разительно отличалось от Яффы. Машины и автобусы шли сплошным потоком, пешеходы торопились, как во всех больших городах.

— Просто дух захватывает! — сказала Карен. — Я ужасно рада, что поехала с тобой. Трудно даже представить, что все, кого видишь: шоферы, официанты, продавцы, — евреи. Они построили настоящий большой город. Еврейский город. Вряд ли ты понимаешь, что это значит — город, в котором все принадлежит евреям.

Китти обиделась:

— У нас в Америке живет много евреев, и они счастливы, как все настоящие американцы.

— Да, но это все-таки не то, что еврейское государство. Необходимо знать, что на свете есть уголок, где ты нужен, местечко, которое принадлежит лично тебе.

Китти порылась в сумке и достала клочок бумаги.

— Вот адрес. Где бы это могло быть?

Карен посмотрела на бумажку.

— Через два квартала! Когда ты наконец научишься понимать иврит?

— Боюсь, никогда, — ответила Китти, затем быстро добавила: — Вчера чуть не вывихнула себе челюсть, когда пыталась сказать несколько слов.

Они нашли дом. Это оказался магазин готовой одежды.

— Что нам здесь нужно? — спросила Карен.

— Я собираюсь обновить твой гардероб. Это подарок от Сазерленда и от меня.

Карен остановилась как вкопанная.

— Я не могу, — сказала она.

— Но почему, дорогая?

— А чем плоха одежда, которая на мне?

— Она хороша для Ган-Дафны…

— Никакой другой мне не надо, — упорствовала Карен.

«Еще одна Иордана», — подумала Китти.

— Карен, не забывай: ты молодая девушка. Никаких принципов ты не предашь, если иной раз наденешь приличное платье.

— А я горжусь тем, что…

— Да будет тебе! — решительно оборвала ее Китти. — Ты с каждым днем все больше напоминаешь сабру. Когда ты куда-нибудь едешь со мной, пожалуйста, одевайся так, чтобы мы с Сазерлендом могли тобой гордиться.

Китти рассердилась, в ее голосе послышалась непреклонность. Карен прикусила язык и пошла на попятную. Она покосилась на разодетые манекены в витрине и последний раз попыталась возразить:

— Это нечестно по отношению к остальным девочкам.

— А мы спрячем эти платья под винтовками, если тебе так хочется.

Несколько минут спустя Карен уже вертелась перед зеркалом, как истая женщина, и была, честно говоря, рада, что Китти проявила настойчивость. Так приятно чувствовать на себе эти вещи и смотреться в зеркало! Когда она одевалась так нарядно? В Дании, пожалуй, но это было так давно! Китти тоже радовалась, видя, как Карен у нее на глазах превращается в изящную девушку. Затем они обошли всю улицу Алленби, заходили в магазины, покупая то одно, то другое пока наконец, нагруженные свертками, добрались до площади Мограби. Усталые, они присели к столику ближайшего кафе. Карен ела мороженое, не сводя широко раскрытых глаз с улицы и торопливых прохожих.

— Это самый прекрасный день, сколько я себя помню. Как жаль, что с нами нет Дова и Ари.

«Какая она прелесть, — подумала Китти. — Она так добра, что всегда помнит о других».

Карен задумалась, выковыривая из стаканчика остатки мороженого.

— Я частенько думаю, что нам с тобой досталась пара кислых лимонов.

— Нам с тобой?

— Ну, как же… ты и Ари, я и Дов.

— Я не знаю, откуда ты взяла, будто между мной и мистером Бен Канааном что-то есть. Ты глубоко ошибаешься.

— Так почему же вчера ты чуть не свернула себе шею, осматривая каждый грузовик? Кого же ты там высматривала, если не Ари Бен Канаана? — рассмеялась Карен.

Китти усмехнулась и отпила глоток кофе, чтобы скрыть смущение.

Карен вытерла губы и пожала плечами:

— Да хоть кого спроси, все знают, что ты к нему неравнодушна.

Китти строго посмотрела на нее:

— Послушай-ка, мисс Всезнайка…

— Попробуй только отрицать. Я тогда возьму и закричу об этом во весь голос на иврите.

Китти вскинула руки:

— Сдаюсь. Может быть, когда-нибудь ты поймешь, что женщине, которой перевалило за тридцать, тоже может нравиться мужчина. Да, Ари мне нравится, но это решительно ничего не значит. Я должна разочаровать твое романтическое воображение: ничего серьезного между нами нет.

Карен смотрела на Китти, и ее взгляд говорил, что она не верит ни единому слову. Девушка вздохнула, придвинулась поближе, взяла Китти за руку, словно собиралась поделиться с ней Бог весть какой тайной, и серьезно сказала:

— Ты очень нужна Ари, я это знаю.

Китти похлопала Карен по руке и поправила локон, выбившийся у нее из-под ленты.

— Хотела бы я снова быть шестнадцатилетней девочкой и чтобы все стало мне таким простым и ясным. Нет, милая, Ари Бен Канаан — супермен, которому никто не нужен и который полагается только на себя с того самого дня, когда отец сунул ему в руки воловий кнут. Его кровь состоит из малюсеньких частиц стали и льда, а сердце у него — обыкновенный насос вроде двигателя вон того автобуса. Ему неведомы простейшие человеческие чувства.

Она замолчала, неподвижно глядя куда-то поверх головы Карен.