Исход - Леон Юрис

С Брюсом Сазерлендом Китти чувствовала себя гораздо свободней, чем с жителями Ган-Дафны, и с нетерпением ждала выходных дней, когда отправлялась с Карен к нему в гости. В обществе генерала она еще острее чувствовала разницу между собой и евреями.

Хариэт Зальцман дважды приезжала в Ган-Дафну, чтобы уговорить Китти принять руководство новым центром «Молодежной алии», созданным в районе Тель-Авива. Незаурядные организаторские способности и богатый опыт американки очень пригодились бы там. Хариэт Зальцман понимала, что именно человек со стороны крайне полезен в любом молодежном селении.

Китти отклонила предложение. Она прижилась в Ган-Дафне, а главное, именно здесь Карен чувствовала себя как дома. К тому же у Китти отсутствовало желание делать карьеру в Палестине. Она решительно не хотела занимать должность, которая требовала ответственности за военное обучение и нелегальную переправку оружия. Это превратило бы ее в соучастницу, а Китти старалась остаться нейтральной. Ее деятельность должна и впредь оставаться чисто профессиональной, а не политической.

К Карен Клемент она относилась как старшая сестра, заменившая мать, и сознательно стремилась стать для нее необходимой. Хансены блекли в памяти девушки, поиски отца не давали результатов. У нее оставался один Дов, но он только забирал тепло и ничего не давал взамен. Китти старалась, чтобы девушка нуждалась в ней и зависела от нее, — только так можно было пересилить Эрец Исраэль, ее главного врага.

Шли недели, один за другим приходили и уходили праздники.

Первым на исходе зимы наступил праздник деревьев Ту-бишват. По этому случаю евреи засеяли всю страну сотнями тысяч новых саженцев.

В конце марта отмечали день павших героев. Иордана Бен Канаан повела отряды Гадны к самой границе, в Тель-Хай, где когда-то Барак и Акива перешли из Ливана в Палестину. Теперь эта земля считалась священной. Бойцы Пальмаха и ребята из Гадны собрались у могилы Трумпельдора, чтобы воздать почести героям.

Затем наступил славный праздник Пурим. В Ган-Дафне царила атмосфера настоящего карнавала — носились ряженые, село утопало в гирляндах, венках и украшениях. Читалась вслух книга Эсфири, в которой рассказывается, как славная царица спасла от гибели евреев, живших в персидском царстве, Аман замыслил истребить евреев, но Эсфирь разоблачила его и спасла свой народ. Могила Эсфири находилась тут же, у Форт-Эстер, где и проходила часть празднеств. Рассказ о давних тревогах звучал для детей Ган-Дафны совершенно реально: они сами были жертвами современного Амана, которого звали Адольфом.

Затем праздновали исход из Египта — Пасху.

Праздник Лаг-баомер, которым отмечается второе восстание евреев против римлян, приходится на полнолуние в тридцатый день после Пасхи. В этот день воздается честь великим учителям, похороненным в Тивериаде, Сафеде и Мероне, — философу и врачу Моисею Маймониду, рабби Хие, Элиезару и Кагану, а также великому революционеру рабби Акиве. В Тивериаде находится также могила рабби Меира Чудотворца. Празднества начинаются в Тивериаде, затем переносятся в Сафед, а из Сафеда благочестивые евреи толпами идут в Мерон, где похоронены рабби Иоханн Гасандлар-Сапожник, Гилел и Шамай. В Мероне сохранилась часть древней синагоги с дверью, в которую при явлении своем войдет Мессия.

Наибольшие почести во время Лаг-баомера воздаются рабби Шимеону Бар Иохаи, который восстал против запретивших иудаизм римских эдиктов. Он скрылся в селение Пекиин и жил там в пещере. Господь дал ему для пропитания рожковое дерево и родник для питья. Так он прожил семнадцать лет, раз в год отправляясь на один день в Мерон, чтобы обучать своих питомцев Торе, запрещенной римлянами. И мусульмане, и христиане признают, что они обязаны своими религиями еврейским учителям, которые, скрываясь, уберегли иудаизм, без чего не было бы ни христианства, ни ислама; обе эти религии уходят корнями в Тору, именно из иудаизма почерпнули они жизнь и живую душу.

Скрываясь в пещере. Бар Иохаи написал книгу «Зогар» — «Сияние», в которой излагаются основы мистического учения каббалы. И теперь хасиды и члены восточных общин стекаются со всех уголков Палестины в Тивериаду и Сафед, откуда отправляются в Мерон, чтобы молиться, петь, плясать и воспевать великого рабби Шимеона.

В мае дожди прекратились. Долина Хулы, горы Сирии и Ливана покрылись сочной зеленью, низины густо заросли полевыми цветами, по всей Галилее пышно расцвели ранние розы, а Ган-Дафна стала готовиться к очередному празднику. Это был Шавуот, день уборки первых плодов нового урожая.

Все праздники, связанные с сельским хозяйством, особенно близки сердцу палестинских евреев. По традиции в Ган-Дафну на Шавуот съехались делегации со всей долины Хулы. Снова селение принарядилось для карнавала. Приехали на грузовиках мошавники из Яд-Эля, и среди них Сара Бен Канаан; прибыли кибуцники из Айелет Гашахар, Эйн-Ора и Кфар-Гилади, что на самой границе с Ливаном, из Дана на сирийской границе, из Манара, расположенного на вершине горы.

Доктор Либерман огорчился, что из Абу-Йеши прибыла делегация вполовину меньшая, чем обычно, а Таха не приехал вовсе. Причины были ясны и весьма досадны.

Китти внимательно вглядывалась в каждую машину. Она надеялась, что Ари тоже приедет, и ей не удалось скрыть разочарования, когда он так и не появился. Иордана следила за ней с язвительной улыбкой.

Из Форт-Эстер тайно пришли несколько английских солдат. Это были друзья, которые предупреждали село об облавах.

Целый день не прекращалось веселье. Состязались спортивные команды, на лужайке в центре селения танцевали хору, а столы, расставленные под открытым небом, ломились от угощений.

С наступлением темноты все направились в окруженный соснами летний театр, вырубленный в склоне холма. Он быстро заполнился до отказа, и сотни гостей расположились на лужайке.

Вспыхнули гирлянды разноцветных лампочек, развешанных по деревьям, детский оркестр сыграл «Гатикву», и доктор Либерман, произнеся короткую речь, открыл праздничный парад. Затем он вернулся на свое место рядом с Китти, Сазерлендом и Хариэт Зальцман.

Открыла парад Карен. У Китти сжалось сердце, когда она увидела свою любимицу на белом коне, с огромным знаменем, где на белом фоне красовалась синяя звезда Давида. На Карен были простые брюки, вышитая крестьянская блузка и сандалии. Волосы, заплетенные косичками, спускались на маленькую девичью грудь. Китти вцепилась в подлокотники кресла: Карен выглядела воплощением еврейского духа!

«Неужели я ее теряю? Неужели теряю?» Знамя развевалось на ветру, лошадь на мгновение закапризничала, но Карен живо справилась с ней. «Она уйдет от меня, как ушла от Хансенов», — подумала Китти.

Хариэт внимательно посмотрела на нее, и Китти опустила глаза.

Карен отъехала в тень, а за ней на освещенную прожекторами площадку выползли пять начищенных до блеска тракторов Ган-Дафны. Каждый тащил прицеп, груженный фруктами, овощами и первыми снопами, сжатыми на полях молодежного селения.

За тракторами двинулись утопающие в цветах джипы, грузовики и пикапы. Проехали машины с детьми, которые сжимали вилы, грабли, серпы и прочие крестьянские орудия.