Темное искушение - Даниэль Лори

Он воспользовался тем же предлогом, что и я когда-то, так что я даже не могла пожаловаться. Мне так нравилось слышать Русский из его уст, что у меня все внутри таяло, но сейчас я не могла отвлекаться. Мне нужно было подумать.

— По-английски.

— Nyet. Я не могу сказать это по-английски.

В его взгляде вспыхнул конфликт, словно это нелегко для него озвучить.

— Сказать что?

Огонь, смятение, правда в его глазах все это сказало мне, и мое сердце замерло в груди.

Я провела большим пальцем по шраму на его нижней губе.

— Ya lyublyu tebya…[144] эти слова?

Потом я поняла, что он, вероятно, никогда их не произносил. Я даже готова была поспорить, что он никогда их не слышал. От осознания этого у меня сжалось сердце.

— Ya lyublyu tebya… — тихо сказала я. — Так сильно.

Его хватка на моей руке немного усилилась, в то время как мои ласки по его губам стали мягче. Я не нуждалась в его словах. Не хотела, чтобы он чувствовал, что должен сказать что-то, что ему некомфортно говорить.

— Ты не должен говорить мне, чего не хочешь…

— Блядь, женщина.

Он притянул меня к себе для крепкого поцелуя, просто чтобы заткнуть мне рот. Тем не менее, я вздохнула ему в губы, тепло омыло пальцы ног. Я хотела большего, но он отстранился, проводя своими губами по моим.

— Ya lyublyu tebya. Tak sil’no chto ne mogu dumat’ kogda ty daleko ot menya.[145]

Несколько месяцев назад я не верила в подозрения. И все же многое убедило меня в обратном. Может, я тоже ошибалась насчёт счастливы времён. Может, они действительно существовали. Только не с сияющими рыцарями в доспехах, а со злодеями.

По моей щеке скатилась слеза, и я коснулась губами его губ.

— Да.

Он откинул мою голову назад, чтобы видеть мои глаза.

— Что «да»?

— Да, я буду твоей женой.

Он удовлетворенно застонал и поцеловал меня так глубоко, что у меня перехватило дыхание. Я горела на лужайке, и это было не от жары Майами. Я отстранилась, затаив дыхание, чтобы сказать:

— Но у меня есть некоторые условия.

Слегка удивленный, он хотел, чтобы я продолжила.

— Насчет телевизора. Я действительно хочу смотреть его, когда захочу.

Он рассмеялся.

— Жесткий переговорщик.

— А теперь у меня есть карьера. Я модель…

— Я знаю.

Я приподняла бровь, а потом подозрение вернулось и лопнул пузырь. У меня имелись сомнения относительно того, как я так быстро попала в модельную индустрию, и это стало подтверждением в единственном мимолетном блеском в его глазах.

— Я думала, это божественное вмешательство, — проворчала я. — Теперь я знаю, что это было дьявольское вмешательство.

Он усмехнулся.

— У тебя действительно нет проблем с модельной карьерой?

— Мне не нравится, что весь мир пялится на твое тело. — его глаза сузились. — А если кто-то попросит тебя раздеться, к списку добавится новый рапорт о пропаже человека. Но если тебе нравится то, что ты делаешь, я согласен.

Я подавила улыбку.

— Это более агрессивная реакция, чем я ожидала, но в то же время и более пассивная.

— Ты не станешь называть меня пассивным, когда мы не на улице, и тебе напомнят, что ты заставила меня ждать четыре месяца.

Я приподняла бровь.

— Я не заставляла тебя ждать.

— Теоретически. Я подсчитал, сколько пространства потребуется девушке от ее похитителя, прежде чем он сделает ей предложение.

Я рассмеялась.

— И ты насчитал четыре месяца?

Он провел большим пальцем по приподнятой губе.

— Конфигурация была неубедительной, поэтому я ждал, пока не смогу больше выдержать.

Я прижалась лицом к его груди, впитывая его запах, по которому так скучала. Я не могла удержаться, чтобы не повторить это снова.

— Ya lyublyu tebya.

Он удовлетворенно хмыкнул.

— Ya byl tyoim pervym I ya budu tvoim poslednim.[146]

— Не хочешь узнать, был ли у меня кто-нибудь после тебя?

— У тебя никого не было.

Ответ был настолько уверенным, что сказал мне только одно.

— Кто за мной следил? — обвинила я его. — Я бы заметила Альберта. Он больше, чем дерево.

— Виктор.

Ронан даже не выглядел виноватым из-за того, что за мной следили.

— А что бы сделал Виктор, если бы я привела к себе домой модель мужского пола?

— Выбросил бы его в океан, — мрачно сказал он.

— Что насчет тебя? — спросила я с беспокойством. Я не хотела этого знать, но мне это было необходимо. — Ты был с кем-то еще?

— Нет. Ты действительно поимела мою голову.

Облегчение впиталось и согрело мое сердце.

— Всегда так романтичен.

— Больше никаких условий?

Я задумчиво сжала губу между зубами.

— Что насчет моего отца? Я получила от него только сообщение, но больше мы не общаемся. Но я могла бы найти его, если бы захотела, и я не хочу, чтобы ты когда-нибудь просил меня об этом.

— У меня был отличный диалог, kotyonok, но ты его испортила, снова набросившись на меня.

— Это ты прилетел ко мне, — ответила я.

Он улыбнулся, затем протрезвел и провел большим пальцем по моей щеке.

— Я больше никогда не буду использовать тебя. Я сожалею, что вообще это сделал. Насколько я понимаю, Алексей может прожить свою жизнь, правя каким-нибудь печальным сибирским городом. — Его большой палец ласкал мою шею. — Мы закончили разговор?

— Да, — выдохнула я.

— Тогда полетели домой.

Он взял мою коробку и переплел свои пальцы с моими по пути к машине. Тогда я поняла, что последую за этим человеком к огненным вратам ада, если он просто будет держать меня за руку.

Глава 55

Мила

Scintilla — крошечная яркая вспышка или искра; маленькая вещь; едва заметный след.

8 часов спустя

Я выглянула в окно частного самолета.

— Ронан… а Москва недавно обзавелась собственной Эйфелевой башней?

— Я бы никогда не допустил такого романтического туризма в своем городе.

— Хм, — задумчиво протянула я. — Так почему я вижу башню Эйфелеву башню прямо сейчас?

— Мы в Париже, — ответил он равнодушно.

И таково было его отношение на протяжении всего полета… независимое. Он и эти дурацкие звуки «Восхитительно!», доносящиеся из его телефона, сводили меня с ума. Альберт был не лучшей компанией. Он листал Cosmo в ряду кресел в передней части самолета.

Я не видела Ронана четыре месяца. И сгорала от нетерпения уже восемь часов, ожидая, когда он прикоснется ко мне, поцелует и потащит на удобную кровать в задней комнате. Но он ничего этого не делал. Когда мне надоело ждать, я оседлала его