Спасти огонь - Гильермо Арриага

штыки. Доброй ночи». Я не поняла, крылась ли в последнем предложении насмешка, или это было искреннее пожелание. Но склонялась ко второму варианту. Нельзя во всем искать тайные намерения.

В «Танцедеи» я приехала одновременно со службой кейтеринга — заранее заказала лучшие блюда в ресторане «Нобу». Я была хорошо знакома с менеджером их филиала в Мехико, и он согласился организовать доставку. На корпоративах я старалась не экономить. Ключ к успеху — чтобы люди были довольны и чувствовали, что их ценят. А любые разногласия сглаживаются за хорошей едой и изысканным вином.

Все прошло отлично. В дружеской атмосфере, с юмором мы предали забвению накопившиеся конфликты, недоразумения и обиды. Люди были настроены очень сердечно, обнимались и просили друг у друга прощения. То и дело благодарили меня за отличную идею собраться вместе и за превосходный ужин. Пока мои коллеги веселились, я не переставала поглядывать на часы. Я, конечно, тоже неплохо проводила время, но умом была за 24,3 километра от «Танцедеев». Машинально улыбалась и не вникала в слова собеседников. Альберто наблюдал за мной издалека — и смотрел неодобрительно (хотя, возможно, мне только так казалось из-за чувства вины).

Время подбиралось к десяти, а я никак не могла придумать, под каким предлогом сбежать, но тут мне повезло: Лаура предложила поехать потанцевать в клуб «Калифорния». Труппа оживилась: «Да! Да! Поехали в „Калифу"!» Начался сумбур, все стали вызывать «Убер». Я сказала, что я пас, сослалась на менструальную колику — многие знали, что у меня действительно бывают нещадные боли.

По дороге к выходу меня остановил Альберто: «Ты не поедешь?» Я поднесла руки к животу: «Нет, плохо себя чувствую. Женские проблемы». Вот теперь он точно окинул меня неодобрительным взглядом: «Я прекрасно знаю, какие у тебя бывают женские проблемы. Если бы это были они, ты бы уже на полу корчилась от боли». Мне хотелось ответить: «Да какое твое собачье дело?», но Альберто был для меня своего рода отцовской фигурой, и я не находила в себе сил ему нагрубить. «Я чувствую, что скоро живот разболится. Лучше поеду домой, чем меня скрючит прямо на танцполе». Он проницательно улыбнулся: «Надеюсь, ты и вправду поедешь прямиком домой».

Как только он отвернулся, я послала сообщение Кармоне: «Опаздываю на пятнадцать минут. Передайте, пожалуйста, пусть подождут». Ответ пришел сразу же: «Не переживайте, мадам. Они вас ждут». Подъехали «юконы» и «субурбаны», заказанные моими танцорами. София и Ребека сделали последнюю попытку уговорить меня. «Если полегчает, я вас догоню», — сказала я. На самом деле я бы с удовольствием запрыгнула в такси и отправилась с ними в клуб. Я обожала танцевать сальсу и кумбию.

В 22:14 я подъехала на перекресток улиц Реформа и Рейна. Обе они — мощеные, и там редко кто появляется, но видеонаблюдение ведется постоянно. Я припарковалась и осмотрелась. Никого не видно. Подождала пару минут и написала Кармоне: «Их нет на месте». — «Они отошли. Их патруль начал допрашивать, кто такие, кого надо. Сейчас вернутся». Ладно, хоть буду знать, что мы в Сан-Анхеле не зря деньги платим службе безопасности.

Вскоре появились «ребятки», и я убедилась, что они и вправду ребятки. Двое тощих подростков, на вид не больше девятнадцати. Прямо как из фильма «Уличные мальчишки», малолетние грабители с проспекта Обсерваторио. «Можно?» Я думала, мне пришлют двух бугаев на внедорожнике, а не школьников, которых я же еще и должна буду везти.

Я разблокировала дверцы. Мальчики сели в машину и вежливо поздоровались. «К вашим услугам, сеньора». Это мне понравилось. Тот, что сел на переднее сиденье, был вообще очень приятный. «Знаете, как ехать, сеньора? Или показать вам дорогу? Мы в этих краях выросли». Я попросила показать — хотела посмотреть новый маршрут. «Выезжайте на Чурубуско, а там мы скажем, куда дальше». Тут он приподнял футболку, под которой обнаружился заткнутый за пояс пистолет. Я было подумала, что сейчас меня будут грабить. Душа ушла в пятки. «Мы вас в обиду не дадим, сеньора». Я вздохнула с облегчением, завелась и рванула с места.

Мы доехали до Эрмиты и через несколько километров нырнули в лабиринт улочек. «Здесь безопасно?» — спросила я при виде пустынных темных кварталов. «Мы отсюда родом, сеньора. Нас здесь все знают, а кто не знает, тот познакомится с нашей подругой», — и он снова показал мне пистолет.

Друг другу они приходились двоюродными братьями. В детстве, рассказали они, пошли по плохой дорожке. «Клей нюхать стали, бузить, сеньора». Один их дядюшка, христианин-евангелист, начал водить их на собрания в храм, и там они исправились. «Раньше мы озоровали, потому что Христа не знали, а теперь знаем, как Он нас любит, и колобродить больше не хотим. В исправительную вот на работку устроились». Надзирателями они решили стать, потому что множество их родственников и друзей сидели в Восточной тюрьме. Они хотели подавать им пример и показывать путь к свету. За всю поездку они не произнесли ни одного бранного слова или вообще чего-то неподобающего — напротив, вели себя крайне вежливо и тактично.

К тюрьме мы подъехали в одиннадцать. Завернули сбоку на стоянку для сотрудников, где мне разрешили парковаться. Несмотря на поздний час, меня впустили без всяких проблем. Охранники только попросили оставить на входе телефон, ключ от машины и громоздкую пряжку от ремня — последние два предмета заключенные могли легко превратить в смертоносное оружие.

Ребятки дошли со мной до корпуса. «Дальше нам воспрещается, сеньора», — сказал один. Я хотела вручить им шесть тысяч песо. «Нет, сеньора, это вы капитану Кармоне отдайте, а он потом уж нам заплатит». Я настаивала, но они ни за что не соглашались. К нам подошел другой надзиратель: «Прошу за мной, сеньора». Ребятки попрощались. Я вспомнила, что не спросила, как их зовут, но, когда обернулась, их уже нигде не было. Их поглотила тюрьма.

Несмотря ни на что, Сеферино, я всегда восхищался твоей смелостью. Как ты бесстрашно всходил на трибуну на международных конгрессах и потрясал аудиторию невероятными гневными речами! Наша третья и последняя семейная поездка в Соединенные Штаты едва не обернулась кошмаром. Тебе наверняка сейчас смешно, а вот нам тогда вовсе не было. Твоя лекция в Далласе, самом сердце техасского консерватизма, повергла нас в шок. Я не мог поверить, что ты говоришь эти слова публике, к тому же преимущественно белой.