Грязные улицы Небес - Тэд Уильямс

Лучше бы она вонзила кинжал мне в живот. Я знал, что так будет. С губ сорвался вздох, будто холодная твердая боль — печаль о том счастье, которому никогда не суждено было сбыться, — поднялась из моих глубин и растворилась в воздухе.

— Ты обманывала меня.

— Ложь — это мое ремесло, — тихо ответила она. — Мое врожденное искусство. Однако временами я жалела тебя и старалась говорить правду.

Я вскочил с кровати, подошел к мини-бару, но не стал открывать его. Прием алкоголя (особенно из этих крохотных бутылочек) показался мне таким слабым ответным действием — таким человеческим поступком, — что я снова вернулся к кровати. Вся моя жизнь и весь великий план Создателя для ангела Долориэля сжались до размеров гостиничного номера — если не меньше. До размеров матраца, накрытого влажной простыней. Мне хотелось что-нибудь сломать, избить кого-то, причинить реальную боль и отомстить за нанесенную обиду. Но в то же время я неистово желал схватить в охапку любимую женщину и убежать с ней из этого злого и скучного мира, чтобы позже провести остаток жизни, пытаясь сделать ее счастливой. Хотя «неистово» — неправильное слово. И слово «безрассудно» тоже не подходит. Не думаю, что для такого чувства существует нужный термин.

— Ладно, забыли, — сказал я наконец. — Зачем ты пришла сюда?

— Чтобы предупредить тебя, — ответила она. — Чтобы спасти твою жизнь.

Я засмеялся. Это был злой и саркастический смех. Жизнь в тот момент не казалась мне важным товаром.

— Зачем такому демону как ты, тревожиться о бедном ангеле?

— Я не говорила, что тревожусь о тебе.

Она снова отвернулась к стене. У меня появилась глупая надежда, что я прорвался через какой-то барьер. Мне казалось, еще секунда, и она признается, что все сказанное ею перед этим было неправдой — бесхитростным обманом. Но когда она посмотрела на меня, ее лицо выглядело спокойным и бесстрастным.

— Нет, конечно, я по-своему волнуюсь о тебе. Не хочу, чтобы с тобой случилась беда. По крайней мере, не желаю быть ее причиной.

Она села и собрала свои вещи, затем спрыгнула с кровати и начала поднимать туфли и упавший бюстгальтер. Передо мной будто бы прокручивался фильм о нашей сексуальной встрече — только задом наперед, словно здесь вообще ничего не происходило. Каз по-прежнему оставалась полуголой. Несмотря на пульсацию крови в висках и напряженные мышцы живота, я не мог сохранять спокойствие. Когда графиня согнулась, чтобы взять куртку, я попытался обнять ее, но она сердито отпрянула в сторону.

— Нет! Не надо! Я не могу! Я не буду больше подыгрывать тебе.

Она попятилась к окну, затем взглянула на меня и натянула трусики. Вид сказочного тела Казимиры вызывал в моей груди тоску и боль — особенно когда она надела юбку, и обольстительная часть ее бледной кожи исчезла, словно солнце, ушедшее за облака.

— Теперь выбирай, — сказала Каз, застегивая блузку. — Мы можем еще немного поскандалить, или ты сядешь в кресло и выслушаешь меня.

Она посмотрела на часы.

— Мне скоро нужно будет уходить.

— К нему?

— Ты будешь допрашивать меня или слушать?

Я молча кивнул.

— Элигор решить прервать конференцию, — сказала графиня. — Я слышала, как он отдавал приказы одному из подчиненных. Сегодня вечером что-то случится. Около полуночи.

— О чем ты говоришь? Он не имеет таких полномочий. Хотя конференция проводится в его отеле, она считается встречей на высшем уровне! Элигор уступает по рангу многим вашим верховным правителям. И подумай, как на это отреагирует наша делегация. Ты ошибаешься, Каз. Он не может повлиять на процесс.

— Я передаю тебе то, что услышала, — ответила она холодным тоном. — Если случится что-то непредвиденное, они могут захватить тебя врасплох. Элигор обещал мне сохранить твою жизнь. Он сказал, что больше не интересуется твоей жалкой персоной. Но мы оба знаем реальную цену его слова.

— Подожди. Он сказал, что оставит меня в покое? Отзовет своего галлу? Почему он вдруг стал таким добрым? Что ты рассказала князю? Или что ты предложила ему за это?

— Ты снова устраиваешь мне допрос?

— Черт! — выругался я. — Так не честно…

— Но это еще не все! — прокричала публика вместе с австралийским телеторговцем.

Парень продолжал вгонять их в ступор.

— И это правда! За указанную цену вы приобретете два Робочопа, два режущих лезвия, плюс два широких ножа и этот красивый поднос!

Публика в рекламном ролике разразилась новыми криками. Казалось, что наступил апогей шумной оргии или что зрители, сидевшие вокруг песчаной арены, увидели христиан, которых отдавали на прокорм животным-людоедам. Я решил выключить телевизор и заглянул под кровать в поисках пульта.

Дверь с грохотом закрылась.

Я метнулся за графиней, но моя нога запуталась в сброшенной простыне. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы освободиться от нее. Когда я открыл дверь, Каз уже исчезла за поворотом коридора. Она направлялась к лифтам, но из холла доносились голоса. Мне хотелось догнать ее, однако я не решался бегать по отелю Элигора без оружия и с выставленным напоказ качавшимся членом. В конфликте желаний с небольшим перевесом победила осторожность. Я натянул штаны и накинул куртку на обнаженный торс, затем сунул пистолет в карман и обул туфли, не став зашнуровывать их.

Пробежав через холл, я увидел трех ангелов, стоявших у двери их общего номера. Очевидно, они неплохо провели время, наслаждаясь свободой человеческих тел — а заодно и крепким напитком, сделанным из забродившего зерна. Мне не хотелось выглядеть незадачливым любовником, гнавшимся по коридору за сбежавшей девушкой. Возможно, демонесса прошла мимо них всего лишь минуту назад. Завтра, несмотря на туман похмелья, они могли вспомнить этот эпизод. Встретив их взгляды, я изобразил понимающую улыбку, смущенно рассмеялся и направился к лифтам.

Неужели графиня говорила правду? Мог ли Элигор — пусть даже с помощью Каима — прервать конференцию? Осмелится ли он сделать это, чтобы добраться до меня? В моей голове пробудился внутренний голос. Князь думает, что я вожу его за нос. Он уверен, что я обманываю его с пером. Похоже, Элигор знает о наших отношениях с Каз, даже если она не рассказала ему о нас. Могущественные демоны не страдали сексуальной ревностью, но они славились обостренным чувством обладания (я не имею в виду одержимость, показанную в «Экзорцисте»). Да, Герцог мог сильно недолюбливать меня.

Что бы там ни думала Каз, Элигору не удалось бы завершить конференцию в полночь. Время приближалось к половине одиннадцатого. Как князь планировал разогнать участников собрания? Позвонить Караэлю и предложить ему отправить наших делегатов по домам? Но верховные архангелы не любили покидать Небеса — и тем более принимать человеческую форму. Столько усилий ради одного дня скучной конференции? Я не сомневался, что Караэль отвергнет такой вариант.