Ученик чародея - Николай Шпанов

Следуя за незнакомцем, Грачик свернул в кривой тёмный проулок, и почти тотчас вдали вспыхнула одинокая лампочка там, где была явка и где вместе с оперуполномоченными Кручинин ждал вражеского связника. В свете лампы Грачик первый увидел высокую фигуру человека с бульвара. Рука человека ещё покоилась на ручке звонка, когда дверь отворилась и появился Кручинин. Несмотря на небольшое расстояние, разделявшее незнакомца и Грачика, Грачик не слышал, чтобы пришелец ответил на вопрос Кручинина прежде, чем Нил Платонович отворил дверь. А может быть, Кручинин вовсе и не произнёс обычного «кто тут»? Так или иначе, но не больше секунды Кручинин и незнакомец стояли друг против друга в квадрате отворённой двери. Внезапно Кручинин, защищаясь, заслонил лицо рукою и толкнул пришельца в плечо. Тут же сверкнула короткая вспышка выстрела. Стрелявший отшатнулся, будто в смертельном ужасе, и побежал прочь. По-видимому, он не ждал преследования. Ошеломлённый появлением Грачика, в растерянности приостановился было, судорожно метнулся из стороны в сторону в тупике переулка, и тут же раздался ещё один выстрел. Когда Грачик добежал до преступника, тот лежал на мостовой. Было отчётливо видно, как несколько раз, словно подмигивая, дёрнулось его веко.

С неровных ступеней крыльца медленно спустился Кручинин. Держась рукой за левое плечо, с гримасой боли на лице он подошёл к самоубийце.

— Вы ранены? — с беспокойством спросил Грачик.

— Кто же мог думать, что он начнёт с выстрела, — криво усмехаясь, ответил Кручинин. — Это моя вина: террориста, пуля которого предназначалась Инге Селга, я принял за связного… Вот и все.

Через час, сидя у постели Кручинина, Грачик в сомнении говорил:

— Быть может, вы и правы: пуля предназначалась Инге, но почему же они решили убрать Ингу прежде, чем она выполнила их диверсионное задание? Не вероятнее ли, что они хотели уничтожить в ней свидетеля после диверсии?

— Вот, вот! Именно так и обстоит дело: логика исчезает из их действий. Они начинают метаться и ломать свои собственные планы. Это значит, что они хватаются уже за все, на что и сами мало надеются.

— Что вы имеете в виду?

— Исполнителей вроде этого жалкого семинариста! Где уверенность, что, получив приказ убить Ингу после того, как она совершит своё чёрное дело, он поспешит… эти сопливые «лжезлодеи» в подрясниках вовсе не такие герои, какими кажутся Риму.

— Но этот субъект может оказаться не одинок! — обеспокоено воскликнул Грачик. — Если ошибся или струсил один, то другой…

— Поживём — увидим, — неопределённо буркнул Кручинин. — Ты лицо должностное, тебе и книги в руки: решай, как быть, что делать.

— Но вы же…

— Я?.. Я только твой старый советчик. Вот и все. К тому же советчик, так часто ошибающийся, что, пожалуй, лучше тебе и не обращать на меня внимания.

— Все будет обстоять, как должно, — не очень послушными губами выговорил Шилде.

— С божьей помощью.

— Я больше надеюсь на своих молодцов, чем на вашего бога!

— Не болтайте гадостей! — с пышным жестом пьянеющего человека запротестовал Ланцанс.

— Я ведь не называю болтовнёй те святые бредни, что вы вещаете с амвона. Это невежливо, епископ! Но не беда, давайте опрокинем по рюмашке в честь знаменательного дня?

Ланцанс молча взял одну из рюмок, принесённых для Шилде, и медленно выцедил кюммель. При этом он сделал такую гримасу, словно влил в себя отраву, и поспешно отхлебнул глоток шоколада.

— Видите ли, дорогой мой друг. — В голосе епископа звучало откровенное желание установить мир, поэтому Шилде дружески шлёпнул своего визави по лежавшей на столе руке. — Мы не так богаты людьми, чтобы разбрасывать агентуру на ветер. Это же наше достояние, вложенное нам господом богом в десницу, как меч для борьбы с нечестивцами.

— Ей-же-ей: бог отпустил нам с вами такое количество этих самых «мечей», что можно не экономить, — рассмеялся Шилде. — Деньги — вот чего мало! А люди?! — он протяжно свистнул. — Право же, они не стоят ваших святых забот.

— Слушаю вас, — умилённо произнёс Ланцанс, покачивая головой и щурясь на начатую рюмку, — и светлая радость проникает мне в душу. Может быть, вы правы: не стоит тратить нервы на людей. Господь думает о них лучше нас с вами. Он лучше знает, что есть благо.

— Чертовски много забот у господа бога… Но, разумеется, он-то знает, — пробормотал Шилде, — старик знает!

— И я напрасно терзаю своё сердце мыслями о таких, как Изабелла, — уныло ответил Ланцанс.

— Аппетитная девчонка… но что поделаешь, живой инвентарь, сданный в аренду, всегда может околеть.

Под влиянием выпитого Ланцансу хотелось сказать, что он уже разделался с Ингой. Ему хотелось прихвастнуть тем, что в Риге у него и без Шилде есть кому выполнить задание. Слова висели у него на кончике языка, но он одумался: даже тот, кому поручено выстрелить в Ингу, покончит с собой. Орден знает: надёжно молчат только трупы. Ланцанс удовлетворился тем, что мысленно посмеялся над Шилде, и с чувством превосходства, хотя и ласково, проговорил:

— Вы мошенник, Шилде, но не думайте, что вы умнее всех! Изабелла не вернётся оттуда, и вы должны заплатить мне её полную стоимость.

— Вот ещё! — фыркнул Шилде и предостерегающе поднял палец. — Осталось несколько минут. — Шилде уставился на часы и стал постукивать пальцем в такт конвульсиям секундной стрелки. Ланцанс тоже вынул свои неуклюжие старые часы, с трудом поднял непослушную крышку.

— Кажется, ваши спешат на две минуты, — озабоченно сказал он.

— Идя сюда, я проверил их секунда в секунду. Осталось… да, осталось ровно четыре с половиной минуты.

— Тогда я поставлю свои…

— Бросьте старую развалину, следите по моим, — трезвея от нервного напряжения, сказал Шилде и подвинул часы так, чтобы стрелки их были хорошо видны обоим.

— Помолимся же о душах тех, кто предстанет сейчас перед престолом, — прошептал Ланцанс и поднял глаза к потолку. Там взгляд его встретил плывущую по плафону пышнотелую особу, окружённую весёлыми амурами. Их пухлые тела были словно перевязаны ниточками, и все они весело улыбались. Ланцанс с трудом оторвал взгляд от розовой нимфы и опустил его на часы. Его тонкие губы едва заметно шевелились:

— «Ныне отпущаеши!»

Вернувшись домой, Ян Петрович нашёл на столе записку жены: «Звонили из ЦК. Тебя вызывают к товарищу Лукс».

«Товарищ Лукс?..» Фамилия была незнакома. Но кто бы ни был этот Лукс, — речь идёт о ЦК.

Вчера вечером, как только закончилось собрание партгруппы съезда промкооперации, Мутный сказал Беле Исааковне, что едет на дачу, чтобы побыть одному и хорошенько подготовить выступление на предстоящем наутро заседании съезда: нельзя ж ударить лицом в грязь, когда вас избирают в Совет промкооперации! И дёрнул же его черт вместо дачи отправиться невесть куда! Вообще нужно взять себя в руки, он подраспустил вожжи. Его время ещё придёт!.. Повертел в руках записку жены, поднял телефонную трубку и соединился с товарищем Лукс.