Универсальный саквояж миссис Фокс - М. Р. Маллоу

Полицейский за потемневшим от старости столом покачал головой и продолжал писать.

Второй полицейский, сидевший со сложенными на груди руками, был невозмутим, как висевший на стене портрет Вашингтона. Пахло пылью, табаком и бродягами.

– Ну подумайте, сэр, на что это похоже: взорвались панталоны! – добавил Дюк, переминаясь с ноги на ногу.

Между Вашингтоном и Линкольном висела фотография полиции Санта-Клары: два ряда бравых мужчин с каменными лицами.

Первый полицейский встал и пошел с бумагами к отдельному столику, на котором стояла пишущая машинка.

– Это будет не суд, – поддержал компаньона Джейк, – а цирк какой-то.

Хлопнула дверь, привели недовольно оглядывавшегося Мамуляна, следом послышался надтреснутый визг лилипута, и стало понятно, что без суда обойтись не получится.

На штраф ушла, конечно, вся выручка, но очень скоро оказалось, что огорчаться нечему: несмотря на вечер, от посетителей не было отбоя.

Какой-то гад, правда, умудрился подсунуть фальшивый доллар, но Д.Э., не заметивший в суматохе обман, немедленно его продал: «Бережет от мошенников, если носить завернутым в носовой платок.»

Ужинали китайской лапшой из той самой лавки, где Д.Э. стащил табличку. Продавец был очень благодарен и долго кланялся: табличку честно сполоснули у питьевого фонтана, протерли тряпочкой – за новую сошла как миленькая!

– Все, больше не могу! – Джейк отодвинул картонную гофрированную тарелку. – Не надо было так жадничать.

– Кушай-кушай! – Дюк потянулся за добавкой, и честно отгреб ровно половину. – Ты у нас гений, тебе надо хорошо кушать!

Скромный мистер Саммерс аж уронил спичку, которой собрался прикуривать.

– Сам ты гений, – пробормотал он, зардевшись таким румянцем, что можно было подумать, что у него скарлатина.

Но мистер Маллоу говорил чистую правду, только правду и ничего, кроме правды. Из чувства справедливости.

– И я немножко, – честно признался он.

Д.Э. Саммерс фонтанировал идеями. Чугунные шишки от кровати, на которой знаменитый мексиканский бандит Эмилиано Сапата душил собственную сестру. Здоровенные ржавые гайки от того самого «Адамс Экспресс», ограбленного Джесси Джеймсом (добыты у агентов Пинкертона, помогают от ограблений в дороге), маленькие, но совсем как большие часы, которые любил брать с собой в походы Наполеон Буонапарте, потому, что они принадлежали его дяде (имеется настоящий след от пули) и побывали в Москве. Ржавый сапожный молоток Бенджамина Франклина, фонограф Эдисона (он, правда, не работал, но зато это был, конечно же, Тот Самый Фонограф!). Заводная черепаха, которая умела не только ползать, но и мотать головой (с ней играл маленький Гарри Гудини). Галстучная булавка лорда Байрона, лично сконструированная М.Р. Маллоу из галстучной булавки, рассыпанных стеклянных бус и кусочка кружева. Мадам, которая ее купила, понятия не имела, кто такой Байрон, но зато слово «лорд» произвело на нее впечатление.

И так далее. И тому подобное. Д.Э. как с тормозов сорвался: покажи ему хоть дохлую ворону, перееханную экипажем и превратившуюся от времени в мумию, непременно сделает из нее сокровище.

(Когда он в таком состоянии, с ним просто рядом стоять нельзя – зараза пристает хуже чесотки!)

Из вороны при помощи пары проволочек получился такой отличный скелет для рекламы, что двоим джентльменам стоило немалого труда отбить его у желающих купить. В конце концов пришлось написать табличку:

А Джейк напевал:

Дальше был какой-то «круг друзей», но какой – Д.Э. забыл, и продолжал напевать оперетку просто так, без слов.

– Ага, – сказал Дюк. – Смотри, вон опять полисмен. К нам чешет. И с ним тип какой-то. Интересно, чем мы им опять не угодили?

Д.Э. обернулся.

– Сам ты какой-то! Это же Дьюинг, наш с тобой магазиновладелец!

– Ну, господа, как дела? – полисмен хмыкнул. – Вижу, что хорошо. Теперь уберите эту вашу рекламу.

– Добрый вечер, мистер Дьюинг, – тоскливо протянули компаньоны и потащились в лавочку – спросить, чем можно смыть краску.

Часов до десяти под бдительным присмотром хозяина оттирали керосином следы гениального коммерсанта Д.Э. Саммерса.

– Ну? – спросил Дюк, когда они уже ехали в катафалке. – И куда теперь?

Д.Э. развалился на козлах и задрал мечтательную физиономию в темное небо.

– Как это, куда? – беспечно отозвался он. – Куда глаза глядят! Только не назад. Нарвемся, неровен час, на бывших клиентов…

Светили звезды и керосиновый фонарь. Катафалк неторопливо двигался по дороге. Сна не было ни в одном глазу, и двое джентльменов устроили ревизию экспонатам.

– Деревянная нога Чёрной Бороды.

– Доска с того самого плота, который Марк Твен построил в детстве, и который потом описал как плот Гекльберри Финна…

– Вышитая шерстяная накидка… э-э-э… Сары-Мэри Клинч, девчонки, с которой он писал Бекки Тэтчер…

– Ах! – Д.Э. издевательски блеснул глазами. – Как романтично! Дорогой компаньон, так вам понравилось бегать в дегте и перьях?

М.Р. слегка покраснел.

– Тогда тебя измажут первым, – сказал он. – Доска с плота у тебя еще хуже Сары-Мэри.

– Ну, предложите, сэр, что-нибудь лучше плота!

– Э-э-э… – задумался Дюк. – … трубка Конан Дойля, украденная у него поклонниками!.. Или вот: одеяло с «Майфлауэра»!

Джейк завернулся в прекрасное стеганое одеяло с прекрасными дырами.

– Не отдам. Должно же у нас быть хоть какое-то одеяло!

Следом обнаружилась шкатулка, изъеденная жучками, почерневшая, сырая, содержащая почти окончательно слипшиеся письма.

– Ну, и что это? – тоскливо спросил М.Р. Маллоу.

Компаньон вылез из одеяла, сел в обнимку с деревянной ногой, постукался о нее лбом и сказал:

– Как это что? Обрывок черновика рукописи Декларации независимости.