Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее - Борис Альтшулер

12 сентября. В. Федорчук информирует «об изготовлении Сахаровым А. Д. и Боннэр Е. Г провокационных материалов» – завещании и доверенности на имя жены.

Сахаров:

Сентябрь – декабрь. Выступил в защиту преследуемого Б. Альт-шулера. Присоединился к коллективному письму в защиту С. Каллистратовой.

7 декабря. Отправляет телеграмму в Президиум ВС СССР с призывом амнистировать узников совести в связи с 60-летием СССР.

* * *

11 октября. В Горьком происходит очередная кража сумки Сахарова с документами.

Сахаров отправляет заявление на имя Председателя КГБ СССР В. Федорчука и обращение к мировой общественности об обстоятельствах кражи документов.

4 ноября. Сахаров вызван в Горьковскую областную прокуратуру по поводу «клеветнических» заявлений о краже сумки с документами.

7 декабря. В поезде «Горький – Москва» у Е. Боннэр производится обыск «по уголовному делу С. Каллистратовой», среди изъятого – сотни страниц рукописи «Воспоминаний».

Документы Политбюро ЦК КПСС и КГБ СССР (справка Архива Сахарова в Москве):

1 ноября. В. Федорчук информирует «о новых фактах враждебной деятельности Сахарова А. Д. и Боннэр Е. Г.»: в ходе оперативных мероприятий «негласно добыты собственноручно написанные Сахаровым “Листы воспоминаний” и дневник. Изъяты также… провокационные заявления и обращения к мировой общественности, переписка с единомышленниками».

8 декабря. В. Федорчук информирует «о пресечении очередной антисоветской акции Сахарова и его супруги Боннэр»: при производстве обыска у Боннэр изъяты 240 листов рукописи «так называемых воспоминаний академика», видеокамера, видеозапись с выступлением Сахарова.

Федорчук рекомендует: «…пресечь возможность (Боннэр) бывать в Москве… путем привлечения к уголовной ответственности в г. Горьком»[107].

Сахаров:

«Из всех физиков в СССР нашелся лишь один, который приезжал в Горький без разрешения властей и по предварительной договоренности встречался со мной на улице. Это – мой бывший однокурсник Миша Левин. В 40-е годы он был арестован и осужден по одному из известных политических дел того времени[108]. Освободившись из заключения, он несколько лет жил и работал в Горьком, пока не произошло “потепления” и он не смог вернуться в Москву».

Михаил Левин (однокурсник по физфаку МГУ, из статьи «Прогулки с Пушкиным» в книге [5]):

«В марте 1980 г. в Горьком проходила конференция по нелинейной динамике. По старой памяти устроители пригласили и меня, и я поехал в надежде навестить Андрея… План мой был прост и бесхитростен. Мы должны были “случайно” встретиться у киоска “Союзпечати”, в вестибюле Дома Связи, что напротив мухинского памятника молодому Горькому. Там же находился и переговорный зал междугородного телефона. В назначенное время, в предпоследний день работы конференции, я успел купить пять открыток, прежде чем почувствовал дыхание над ухом. Мы вышли на площадь, и я повел Андрея в сторону Оша-ры, потом переулками, и наконец в пустом проходном дворе мы обнялись и поцеловались. Первый раз в жизни, как заметил потом Андрей. Оба были взволнованы. Андрей вдруг начал бормотать: “Мой первый друг, мой друг бесценный…” Я неуклюже отшутился:

– Какой из меня Пущин?

Часа два мы пробродили по городу. Зашли в Кремль, Андрей купил билеты на концерт и окончательно уверился в том, что за нами нет хвоста: огромный кремлевский двор перед кассовой сторожкой был пуст. Разговор шел рваный, с перескоками и ассоциативными ходами. Я хорошо знал старую часть города и вполне справлялся с обязанностями гида…

У Андрея была бумажка с адресом Марка Ковнера, там остановился приехавший из Москвы Алик Бабенышев. О его намерении прорваться к Сахарову я слыхал краем уха недели две тому назад. Андрей совсем не знал улиц Горького, и я проводил его до подъезда. Но мы не успели попрощаться. От дверей дома к нам подошел мужчина в коротком пальто. Это был, как потом объяснил мне Андрей, его куратор – капитан Шувалов. Шувалов сказал, что он не имеет права задерживать Андрея, но если тот войдет в квартиру Ковнера, то находящийся там москвич будет немедленно увезен на вокзал, так что встреча все равно не состоится. Затем Шувалов повернулся ко мне, но Андрей мгновенно перехватил его:

– Тогда, конечно, я не пойду к Ковнеру. А могу я пригласить к себе домой старого друга… старого университетского товарища, – поправился Андрей, – которого я случайно встретил сегодня на улице?

– Вы специально приехали к Андрею Дмитриевичу? Вы работали вместе с ним в Москве?

– Нет, – не дал мне ответить Андрей. – Мы никогда вместе не работали. Мы вместе учились еще до войны, он – мой старый университетский товарищ, он приехал в Горький на конференцию, и мы случайно встретились на улице.

Шувалов попросил показать командировку, став под уличным фонарем, внимательно прочитал и ее, и пригласительный билет участника конференции, задал еще несколько уточняющих вопросов (тут уж отвечал я), а потом сказал, что не в его власти разрешить посещение. И отошел. Ковнер жил рядом с магазином “Научная книга”, и Андрей предложил мне зайти туда. Внутри, около книжных полок, Андрей сказал, что теперь понятно, почему не было хвоста. Они знали конечную цель его похода в город и спокойно ждали в точке прихода. Как в кинетической теории газов, неведомой для них, они законно пренебрегли возможностью двойного соударения!

Магазин закрывался, а у выхода нас поджидал Шувалов. Он попросил еще раз посмотреть мои бумаги и вдруг сказал, что мне разрешается навестить Андрея Дмитриевича дома.

– Спасибо, – ответил Андрей. – Но сегодня мы уже наговорились, да и время позднее. Так что Михаил Львович лучше воспользуется вашим разрешением завтра или в следующий приезд, когда моя жена будет в Горьком.

Ночью у меня было 38°, а утром, ни свет ни заря, примчался перепуганный заместитель директора института – организатора конференции. По его словам, некий высокий чин из КГБ устроил ему выволочку за то, что московский участник имел встречу с Сахаровым. И пригрозил прикрыть все последующие мероприятия с участием москвичей. Я ответил, что не считаю себя вправе разрушать научное благополучие горьковской физики. И поэтому не буду искать встреч с Сахаровым, находясь в Горьком по приглашению института. Это обещание я сдержал.