Семь корон зверя - Алла Дымовская

Но свободной жизни молодежной ударной девичьей бригады скоро пришел конец. Как и следовало ожидать в лихие времена перемен, нашлись ушлые и сильные люди, захотевшие прибрать к рукам и выгодный бизнес по вызову. Вике, а вместе с ней, разумеется, и всей ее команде было предложено или уйти под крышу к местным распорядителям и подчиняться беспрекословно поставленному доглядывать смотрителю, который и решит, в какой мере оделять деньгами ту или иную работницу, или получить большие неприятности в виде больничной койки и безнадежно попорченных личика и рабочих принадлежностей. Испуганная Вика немедленно согласилась, выторговав персонально себе некоторые подручные привилегии. Остальные девушки, а с ними и Иришка, попали в жуткую бессрочную кабалу.

Деньги, которые перепадали после всех расчетов непосредственно на руки Иринке, никак не могли компенсировать ни каторжной, унизительной работы, иногда с побоями и членовредительством, ни низменного и позорного ее положения в роли копеечной жучки для любого охочего кобеля. Узнала она и бесплатные субботники и ночные выходы на набережную, когда с вечера у их сутенера-смотрителя Гарика не набиралось достаточно заказов. И попробовала бы она не выйти! Гарик точно указывал сумму, которую надо было под страхом жестокой и неотвратимой расправы добыть к утру, и никакие отговорки не принимал во внимание. Жить стало совсем невмоготу. Мечты о богатом покровителе окончательно и бесповоротно канули для Иришки в Лету, она еле-еле сдерживалась из последних сил, чтобы не запить. В беспросветном хаосе и кошмаре протащились-проползли два года ее изгаженной молодости.

Пока у последнего предела судьба не послала ей наконец неожиданное и невероятное спасение.

В тот день, вернее, вечер, а для мирных обывателей – и в ночь, Иришка и вышедшая с ней в пару Снежана караулили клиентов в греческой таверне на набережной с мифологизированным названием «Диоскурия». Пик курортного сезона ожидался не ранее как через пару недель, майские же праздники они отгуляли. Оттого заказов было не густо, и простои Гарик велел компенсировать выходом на свободную охоту.

И Иришку, и Снежану в «Диоскурии» давно и хорошо знали, не без рекомендации смотрителя Гарика, и оттого никогда не гнали, а даже, напротив, ставили в кредит дежурную бутылку слабого сухого вина, пусть и низшего разбора. Стоять порожняком, однако, долго не пришлось, место было доходное и прикормленное, и еще до полуночи девушки уже подсели по недвусмысленному приглашению к диковатой, но щедрой на вид компашке лихих кабардинских джигитов, прибывших по своим загадочным делам на берега Черного моря из неблизкого Нальчика. Джигиты были относительно молоды и, безусловно, горячи, так что работать Иришке и Снежане предстояло без дураков, на полную катушку. Но судя по тому, как захмелевшие за богатым столом кабардинцы сорили деньгами при расчете с раболепно склоненным перед ними халдеем-официантом, за одну поездку девушки при известном везении могли бы не только отработать заданный урок, но и сколько-нибудь положить безвозмездно и в собственный карман. А джигиты и не думали с ними торговаться, на объявленную цену, явно для дальнейшего торга завышенную, только махнули рукой. Мол, пустяки, и не о чем говорить.

Из «Диоскурии» хмельная компания, три порядком пьяных кавказца и две сомнительной трезвости красотки, не мешкая отправилась на паре нанятых частников куда-то в горы, в район форелевых рыбоводческих хозяйств, где у одного из джигитов проживал новорусский холостой кунак в собственном доме с бильярдной и сауной. Этого кунака Иришка и Снежана знали хорошо, правда, всего лишь понаслышке, но кунак – личность в Большом Сочи известная и уважаемая, и попасть в его дом, пусть случайно и в наемном статусе, было для девушек удачей. Будто косвенно поднимало их на новую высоту и набивало в известном смысле цену на будущее.

В горном шале джигитов приняли как дорогих гостей, и даже платным их спутницам кунак бросил вполне добродушно: «Ну-ка, девки, залетай! Эх, не обидим!» А Снежанке так и вовсе подмигнул. В доме, помимо хозяина и его друга, уже свили гнездышко две пташки, рангом повыше Иришки и Снежаны, капризные и дорого одетые. Очень может быть, что и не проститутки, а постоянные подруги или распутные дочери начальственных отцов.

Веселье, с банькой и напитками, шло своим чередом, мирно и без свинства, ставшего в большинстве случаев для девушек нормой подобных мероприятий. На джигита – по девочке, и не на виду, а по-людски, в укромном уголке. Когда же осоловевшие кабардинцы наладились поспать, то Иришке и Снежане ничего не оставалось, как составить компанию кунаку и его другу Мавру – то ли имя, то ли кликуха, было непонятно, – ввиду отбытия по домам их собственных подруг. Хозяин-кунак, вот что называется большой человек, тут же выдал девчонкам по сотне зеленых, да еще намекнул, что в виде аванса, так что Иришка и подруга ее от нежданной удачи были рады стараться и готовы на что угодно. Но, как выяснилось впоследствии, все же не на все.

Кунак немедля завладел подхалимски мурлыкающей Снежаной, на которую еще с начала гулянья положил глаз, и увел новоприобретенную подругу куда-то в верхние покои своего горного замка. Иришке же достался загадочный Мавр, впрочем, совсем не черный и не грозный, а скорее изнеженный и хиловатый субъект, слегка смахивающий на голубого и трагично лирического поэта. Иринке отчего-то стало чуть ли не жалко этого разодетого, словно скоморох, в бело-розовой конфетной гамме, сморчка, и она нежно и поощрительно взяла поэта за руку, будто приглашая его последовать примеру кунака и Снежаны. Однако на ее молчаливый призыв Мавр отреагировал немного странным образом. Не отпуская Иришкиной руки, лирический поэт ни с того ни с сего, по всем правилам галантной науки, опустился перед ней на одно колено и, целуя оплаченные кунаком пальчики девушки, высокопарно изрек:

– Семирамида моя, Астарта, жрица, божественная! Прошу, нет, умоляю не отказать! В такую лунную ночь... Вы, я и природа, что может быть прекраснее. Долой из душных стен и – в поля, в луга!.. То бишь, пардон, в горы. Но это не имеет значения. Так вы согласны?

– На что? – одновременно улыбаясь и недоумевая, спросила поэта Иринка. Этот странный Мавр весь вечер нес совершеннейшую чепуху, а теперь его околесицу совсем уж было не понять.

– Как на что? На романтическую поездку в кабриолете! Ночью, при луне, я же вам говорю. И кругом деревья, и горы, и слышно море вдалеке... Только вы да я! А кабриолет имеется, самый натуральный, да. Вот и ключи.

Лирический поэт Мавр извлек из белых штанин пару ключей, висящих на серебристом брелоке с символикой знаменитого концерна Бенца, и призывно, словно шут бубенчиками, помахал ими перед Иришкиным носом.

– Так вы хотите на машине покататься! – догадалась наконец Иришка и озабоченно спросила: – А сможете? Вы ведь выпивший.

– Какие пустяки, право, – обиженно отозвался поэт, впрочем, все еще стоя на коленях, – я чувствую себя превосходно, как никогда. И стражи строгие правопорядка давно уж спят... По крайней мере в этом медвежьем углу. К тому же мы поедем созерцательно и степенно, а не понесемся сломя голову, как поступают те, кто не способен наслаждаться великолепием спящей природы и нежным женским обществом. Так каков будет ваш ответ, моя прекрасная вавилонянка?