Песок в раковине - Н. Свидрицкая

дело в бою. Я делаю это часто, не в виртуальности, как вы, а в реальности, которая не всегда такова, какой хотелось бы её видеть. Те, кого я убиваю, тоже знают, на что идут. Они не стесняются убивать, травить наркотиком беззащитных людей, торговать клонами, которые имеют разум и все чувства, положенные человеку, продавая их для насилия, надругательств и убийства. Они не стесняются брать в заложники мирных граждан, даже детей ради осуществления своей грязной наживы. Вы же знаете это, как никто, и называете меня мясником лишь с целью обидеть и вывести из равновесия. Не так?

— Не так! — Громко возразила Тарва, и Ош понял, что угадал. — Этот разговор не имеет смысла. Я хочу знать, что происходит на Грите! Я должна это знать, и я узнаю! Намёк, лорд, хотя бы намёк!

— Какого намёка вы ждёте?

— Сколько существ в команде Грита? Чего они ищут, чего добиваются, на чьей они стороне?

— Мне жаль разочаровывать вас, Тарва. Ни намёка, ни слова. Никакой информации.

— Но раз вы не считаете себя изменником, значит, Грит не принадлежит больше Лиге?

— Без комментариев.

— Ти и Мерц! — Взорвавшись, Тарва вскочила. — Слушай, ты! Каким бы хладнокровным ты не прикидывался передо мной, на Кинтане ты выложишь всё, как миленький! И кипы возьмут всё в свои руки, а мероканцы останутся в стороне?! Грит и двойник — наши!!!

— Гнев вам не идёт. — Спокойно отреагировал Ош. — Вы прекрасны и в гневе, но это не та красота, которой хочется восхищаться.

— Подонок! — Тарва замахнулась, но Ош перехватил её руку, и сжал так, что боли не было, но вся рука мгновенно стала ватной, словно лишилась мышц. Тарва побледнела так, что глаза вспыхнули тёмным огнём.

— Я могу одним прикосновением убить вас. — Сказал Ош, бережно отпуская её руку. — Могу причинить адскую боль, могу заставить стонать от наслаждения. Я знаю про тело всё. Если я прикоснусь к вам особым образом, вы уснёте. Я могу даже контролировать время этого сна: захочу, вы уснёте на несколько минут, часов, суток. Если я не позволю, вы не сможете даже прикоснуться ко мне. Не ставьте себя в глупое положение!

— Ты самый гнусный из всех кипов! — Прошипела Тарва. Он напугал её, и она была в бешенстве от этого.

— Это не так, и мне больно слышать это от вас. Больно так же от того, что я вас разочаровал. Но вы же солдат, как я, вы должны меня понимать.

— Я должна узнать, что происходит на Грите, и я это узнаю!

— Если мне придётся рассказать всё кипам, я позабочусь о том, чтобы узнали и вы. Обещаю.

— Он обещает! — Бесилась Тарва. — Он — позаботится! Как я ненавижу этих холодных лощёных подонков! Ти и Мерц! Сколько мы будем терпеть всё это?!

Она металась по крипту, как по клетке. Пять лет своей сорокалетней жизни она потратила на то, чтобы добиться отделения мероканских военных от кинтанианской армии и создания собственного автономного флота. Она сделала это и многое другое; она гордилась этим, она чувствовала себя победительницей во всём, что не касалось личной жизни, где она давно смирилась с поражением. В сорок лет она не знала даже, что такое поцелуй. Все попытки флирта она пресекала так решительно, что её боялись, и слава её, как самой холодной и неженственной волчицы, затмевала её красоту. Уверенная, что Ош хочет оскорбить её своим флиртом, и всё это не более чем утончённое издевательство, она терялась, не знала, как достойно ответить, и потому злилась.

Но неужели кинтаниане всё-таки завладеют Гритом и двойником?! Может, Ош успел договориться с ними, и потому молчит? Как она жаждала оказаться в центре интриги и обернуть происходящее на пользу мероканской Общине и на посрамление кипам, которых она ненавидела с самого детства! Если бы она только могла, она пытала бы Оша калёным железом, но добилась своего! Но она не могла. Это было и невозможно, и бесполезно с любой стороны. Она хорошо знала, что такое клык — офицер. Эти кипы были сделаны из стали. Его можно было убить, покалечить, но не захватить, не пытать. В любом случае, это не обошлось бы для мероканцев без жертв. Даже самые злые мысли и намерения Тарвы пасовали перед сознанием того, кем был её пленник. И счастье для Оша, что он даже не подозревал об этих мыслях!

Глава пятнадцатая.

Планета ~ машина.

На севере восточного материка Кинтаны, в провинции Хирто, была поздняя осень. Ночи стали холодными, порой — морозными, а дни — солнечными и прохладными. Пронзительная прозрачная ясность воздуха, холодная чистота красок осенних лесов, кудрявым сплошным ковром покрывающих сказочно-красивые скалы, водопады и хрустальные реки, горький запах травы шу, высыхающей на зиму и издающей незабываемый аромат, — всё это делало осенний Хирто одним из девяти чудес Кинтаны наряду с садами острова Факиа и Поющими камнями пустыни Йото. Среди кинтанианских эстетов считалось жутко тонным отправляться сюда осенью для созерцания. Леди Арина, не смотря на дело, которое её сюда привело, прежде потратила три часа на созерцание водопада, далёкого, но, благодаря особой чистоте и прозрачности воздуха видного во всех деталях, обоняние аромата шу и упоение нюансами оттенков и вечно меняющихся форм. В голове её сама собой складывалась похвала Хирто, с оттенком лёгкого, ненавязчивого сетования на обыденность, которая вторгается в красоту и тревожит сердце. Потом она скажет это в кругу леди на Благословенном Острове, и они оценят это по достоинству. И подобное эстетство было не позой, а истинной потребностью души: если бы у леди Арины отняли возможность наслаждаться прекрасным, она зачахла бы и умерла.

Те, кто на основании того, что кинтанианские леди не занимают никаких должностей, не служат, не работают и даже не летают в космос, полагали, что на Кинтане царит патриархат, заблуждались самым фатальным образом, ибо полновластными хозяйками Кинтаны были женщины. Леди жили только среди красивых вещей, слушали красивую музыку, вели тонкие речи, проводили время так, как им хотелось, но ничто на Кинтане не делалось без их надзора и одобрения. Их мужчины не считались самостоятельными людьми, и без рекомендации какой-нибудь влиятельной леди ни один из них не мог даже получить сколько-нибудь важного назначения. А когда происходило что-то подобное тому, что происходило теперь, к счастью, редко, волей — неволей приходилось женщинам вмешиваться в грубые мужские игры и действовать решительно и жёстко. Необходимость, а не собственное желание заставила леди Арину покинуть свой прекрасный дом на юге и лететь сюда через два материка,