Искра - Рейвен Кеннеди

Я пустая. Искореженная. Всего лишь воплощение агонии.

Искалеченные края на спине неровные, скругленные, короткие и подергиваются от спазмов, которые я не могу контролировать. Каждый изуродованный конец торчит из моей спины, как сломанные крылья, лишенные перьев.

Покачав головой, Мидас выпрямляется, уже убедившись, что каждое его действие было оправдано.

– Позже я пришлю к тебе лекаря. А пока отдохни, Драгоценная, – тихо говорит он, после чего поворачивается и выходит. Я вздрагиваю, когда он наступает на мои ленты, словно чувствую фантомную боль этих зверски убитых длин, сдавленных его ногой.

От звука хлопнувшей двери я переступаю грань и погружаюсь в холодное забвение.

Я добровольно проваливаюсь в темноту с мольбой о спасении, пока двадцать четыре части моей души чахнут и увядают в позолоченной скорби. Я вздрагиваю, когда спина обмякает, и плачу, зная, что отныне никогда не стану цельной.

Глава 42

Аурен

Боль не позволяет мне оставаться слишком долго без сознания. Я бы с превеликой охотой лежала здесь, на холодном полу, где можно видеть сны, не просыпаясь, но мне не очень везет.

Вот и вся суть бегства от действительности. Оно всегда подходит к концу, и потом приходится возвращаться в реальность, которая далеко не всегда бывает приятной.

Сначала раздается мой всхлип, губы приоткрываются раньше, чем возвращается способность видеть. Когда я моргаю, чтобы стряхнуть пелену, замечаю, как темно в комнате. В высоком окошке видна только одна звезда.

«Еще и это?» – спрашиваю я богиню в ее мерцающем дозоре. Мне пришлось пережить еще и это?

Перед глазами все расплывается от пронизывающей душу боли, которая проистекает из украденных лент. Я прижимаюсь щекой к грубому каменному полу, и хрипло вздыхаю.

Оцепенение. Вот что я чувствую, смотря на оставшиеся части меня, безжизненно лежащие на полу. Их золото теперь кажется еще более тусклым, они выглядят как лужица ткани, лишенная индивидуальности и жизни.

Я провожу ладонью по полу, потянувшись к ближайшей ленте. У меня получается подтащить ее к себе и поднести к лицу. Я смотрю на неровный край отреза, провожу пальцем по свернувшейся крови, засохшей комками золотой краски.

Лента повисает между пальцами, как усталая виноградная лоза, выдернутая с корнями. Инстинктивно пытаюсь ими пошевелить, но… ничего. Только бесконечная боль на каждом порезанном стебле.

– Мисс Аурен.

Услышав голос, я вздрагиваю, и спина напрягается, отчего вдоль позвоночника простреливает от безумно резкой боли. С губ срывается ругательство, а потом я набираю в грудь воздух и дышу.

– Держитесь.

Я резко поднимаю взгляд на него, и это показывает, в каком я сейчас состоянии, поскольку совсем забыла, что мы находимся в одной комнате.

– Дигби, – голос надламывается, а горло горит от моих криков.

Он все так же лежит на койке, прикрученной к стене, но ему удалось перевернуться набок лицом ко мне. Увидев, как он, живой, смотрит на меня, я снова падаю духом, и меня поражают эмоции, с которыми очень сложно сладить.

Вижу, как за его седой бородой дрожат губы, в глазах отражается печаль, и чувствую удар в самое сердце. Мне умереть хочется, когда я вижу его таким, избитым и покрытым синяками, оставленного в холодной и темной комнате.

– Не плачьте.

Услышав его грубый голос, только сильнее плачу. Слезы капают на лицо, каждая из них – обида, выплеснувшаяся на пол.

Я заставляю себя сесть, чтобы лучше его видеть, и стискиваю зубы от прострелившей спину боли. Рваные концы мертвых лент пронзает агония.

Дигби поджимает губы, видя, как я чертыхаюсь, охаю и морщусь, но мне удается принять сидячее положение, вот только когда я это делаю, сводит живот. Спина слишком болит, и я отползаю в угол, а потом прислоняюсь плечом к стене, стараясь не потревожить свои раны.

Смахнув с лица слезы, смотрю на Дигби, зная, что, если он не двигается, значит, ему и правда больно.

Проведя взглядом по его мятой старой форме, задаюсь вопросом, какого рода увечья ему нанесли.

– Я не знала, что ты здесь, – шепчу я.

Он кивает.

– Я думала, ты погиб.

В ответ Дигби качает головой.

Мои губы трогает легкая улыбка.

– Вот и мой немногословный страж, – мягко поддразниваю я, хотя каждый мой вдох отзывается болью в спине, а шутка кажется вымученной.

Дигби в ответ что-то ворчит, но я замечаю, что уголки его губ тоже приподнимаются. Эта малая толика утешения – фарс. Но она все, что нам остается.

– Что случилось? – хриплым и дрожащим голосом спрашиваю я. – Как ты здесь очутился?

Его глаза вспыхивают.

– Видел, как вас похитили.

– Красные бандиты?

Дигби кивает и говорит:

– Поскакал прямиком к царю, чтобы он направил помощь. С тех пор нахожусь в этой комнате. – Его голос еще более скрипучий, чем мой, и задумываюсь, не от того ли, что он давно ни с кем не говорил. Когда я прикидываю, сколь давно он, должно быть, находится здесь, раненый и совсем один…

В животе все сжимается, пока я не чувствую на языке привкус желчи.

– Он ни в коем случае не должен был так с тобой поступать, – говорю я сквозь гнев, сражающийся с дурманом.

– Я подвел вас, миледи. Он справедливо заточил меня здесь.

– Прекращай с этой чушью – «миледи»! И не смей думать, что его поступок оправдан. Это не так. – Вовсе нет.

Я непроизвольно снова смотрю на пол, на ленту, которую еще сжимаю в кулаке.

Дигби тоже опускает взгляд, но ничего не говорит. Возможно, он чувствует, что я едва держусь за погубленные обломки, которые свисают по моей спине. Впервые в жизни я благодарна за его немногословность.

И все же, хотя Дигби и не поднимает эту тему, я вижу, как он сжимает руку в кулак, не двигая мизинцем. Рука от ногтя до второго сустава вся в пятнах, словно он окунул ее в чернильницу. Вероятно, обморозил, когда ехал в Пятое королевство, чтобы помочь меня спасти.

Какие еще части тела Дигби лишились жизненной силы? Что безвозвратно пострадало из-за меня и Мидаса?

Я закрываю глаза и прислоняю голову к стене, прижавшись больной щекой к холодному камню.

– Сэйл погиб, – шепчу я и даже сейчас чувствую, как сжимается сердце, когда произношу эти слова вслух.

– Он был хорошим солдатом.

– Он был хорошим человеком, – отвечаю я. – Он погиб, защищая меня, а теперь ты…

– Не волнуйтесь за меня, – отвечает Дигби. – Я хочу, чтобы вы переживали о себе. Хочу, чтобы вы были в безопасности, даже когда я не могу вас защищать.

Глаза