Несгибаемый - Марина Агекян

Он улыбнулся и шагнул к ней.

— Да, радость моя, это я.

У нее закружилась голова. Ей и так было трудно стоять на ногах. Сперва от того, что она не могла одолеть нарастающее волнение при мысли о том, что совсем скоро откроет свое сердце и всё, наконец, встанет на свои места. Теперь она боялась упасть от охватившего ее холодного оцепенения. Волнение мгновенно ушло, сменившись жгучим ужасом при мысли о том, что действительно могло произойти.

Едва живая, едва видя перед собой приближающуюся фигуру, Клэр вдруг поняла, что не вынесет, если он на самом деле приблизится к ней. Или, того хуже, коснется ее. Находясь в неописуемой панике, она вскинула руку, запрещая ему приближаться.

И он к ее облегчению остановился.

Прижав вторую руку ко лбу, Клэр на мгновение закрыла глаза, чтобы собраться с мыслями. Господи, что происходит? Что все это значит! Как он здесь оказался?

«Вы просили передать, когда прибудет ваш гость. Вы примете его?»

Его пригласил Эрик! Ну конечно, он ведь собирался привезти ее сюда, и если ее примут, он даст ей развод. Даст развод после всего, что они пережили, что произошло между ними. Даже после всего этого он собирался дать ей развод!

Сгорая от жгучей боли предательства в груди, Клэр открыла глаза и повернулась к Эрику. Его застывшее каменное лицо и неумолимые глаза сказали ей больше, чем она хотела знать. Господи, он был так же непреклонен, как и в тот день, когда заявил, что собирается отвезти ее в Эдинбург! И сейчас… Боже, этот глупец стоял и смотрел на нее так, будто действительно готов был передать её другому! Прямо сейчас.

— Ты собираешься следовать своему решению даже не смотря на то, что произошло наверху? — спросила она надтреснутым голосом, не веря в то, что это происходит на самом деле.

Его лицо исказилось еще больше, Эрик вздрогнул, дрогнула жилка на его щеке, выдавая всю его неодолимую сдержанность, но он так ничего и не сказал. Не сказал ни единого слова правды, ни слова лжи, чтобы хоть как-то объяснить свой поступок, как-то замять то, что надела. Он ничем не собирался дать ей понять, что она хоть немного нужна ему. Что ему есть дело до той, чью жизнь он спас, кому купил тот грандиозный рояль. Кого он обнимал наверху несколько минут назад, кого целовал так, будто не мог жить без этого. Без нее… Она не могла поверить в то, что всё это не имело для него никакого значения, но…

Но он стоял и смотрел на нее, храня такое упрямое молчание, что это… Это разбивало ей сердце. Впервые в жизни Клэр поняла, что происходит, когда по-настоящему разбивается сердце, переполненное любовью, которая никому не нужна.

— Уходи! — прошептала она сквозь слезы, которые незаметно покатились по щекам, падая ей на лиф и исчезая в складках бельгийского кружева. — Уходи сейчас же!

Ей было так невыносимо больно, что Клэр задыхалась. Впервые в жизни ей захотелось ударить его, прямо туда, где должно было биться его каменное сердце. Сердце, которое она всегда ощущала, когда касалась его. Сердце, ради которого готова была бросить к его ногам свое собственное, не прося ничего взамен. Сердце, которое пережило так много ужаса и реагировало только на ее прикосновения, но не собиралось бороться за нее.

Клэр будто в тумане видела, как он медленно выходит из-за стола. Эрик продолжал смотреть на нее, когда снова замер. Будто не мог сдвинуться с места. Будто не знал, что ему делать.

Впервые в жизни она не могла его видеть. Не хотела больше его видеть.

«Какой же ты всё-таки глупенький! Самый большой глупец на этом свете!»

Безмолвное молчание окутало всё вокруг, не позволяя ни малейшему шуму проникнуть в эту комнату и нарушить то, что происходило. Клэр боялась того, что если очнется от этого оцепенения, она не сможет вынести того, что сейчас действительно произойдет. Она продолжала задыхаться, глядя на человека, который собирался отдать ее другому. Который лишь однажды попросил ее остаться в своей жизни, умоляя дать ему возможность найти тысячу способов, чтобы сделать ее счастливой. Только раз он просил об этом, но это стоило его собственного сердца.

Опустив голову, Эрик направился к двери и вышел из кабинета. Вышел так, будто не собирался больше вернуться.

У Клэр похолодело всё внутри. Потому что она знала, что он не вернется. Он сделал то, ради чего привез ее сюда. Отдал ее другому, который принял её. И теперь… Оставался только развод.

Грудь сдавило с такой силой, что она прижала ладонь к сердцу, боясь задохнуться от той внезапной боли, которая набросилась на нее, стремясь без остатка раздавить ее. Почти, как та самая страсть, с которой он несколько минут назад обнимал и прижимал ее к себе.

— Клэр, любимая, что с тобой?

Голос Клиффорда, чужой, холодный, неважный вторгся в сознание, терзая ее еще больше.

Она и забыла о нем. О его существовании, как забыл и оставил ее он.

Господи, она действительно была отвержена дважды!

Едва дыша, с трудом стоя на ослабевших ногах, Клэр медленно обернулась к человеку, которого, действительно, некогда считала, что любит. Любит так, что отреклась от отца, от своей семьи, от всех тех, кто был дорог и важен ей. Тех, кто составлял часть ее жизни, она была готова принести в жертву на алтаре любви к этому человеку, который стоял сейчас перед ней. Который не сделал ничего, чтобы завоевать ее.

Человек, которого она совершенно не знала. Человек, чьи черты лица она даже не помнила. Его каштановые вьющиеся волосы воздушными локонами падали на молодое, гладко выбритое, романтичное лицо. Глаза… у него были темно-карие глаза, в которых плясало веселье. Беззаботный и совершенно лишённый бремени ответственности за что бы то ни было, он походил на мальчишку, а не на волевого мужчину.

Будто бы издалека раздался печальный голос матери на том первом музыкальном вечере графини Девон, когда Клэр впервые исполнила свою Лунную сонату для дяди Джорджа.

«Какой галантный мальчишка…»

Да, мальчишка. Он всегда был галантным, внимательным, немного легкомысленным, но таким очаровательным, что невозможно было не поддаться его обаянию. Еще почти нежные, миловидные черты лица придавали ему мальчишеский, а не мужественный вид. Беззаботным юношей, который был покорен ее красотой. И ради него она отреклась от отца и своей семьи? Ради человека, который смотрел сейчас на нее так, будто не понимал, что происходит? Человек, который так ни разу не написал ей!

— Клэр… — заговорил он вновь, шагнув к ней.

И внезапно обретая способность двигаться, она выпрямила руку, лежащую на груди в до боли знакомом жесте, останавливая наступление мира, чье прикосновение могло бы быть для нее просто невыносимым. Господи, теперь она так хорошо понимала чувства человека, который делал почти то же самое, отгораживаясь от мира! Человек, который так просто вышел в эту дверь…

Холодея от ужаса, она внезапно поняла, что на этот раз действительно потеряла то, без чего не мыслила свою жизнь.