Без единого свидетеля - Элизабет Джордж

Чтобы попасть в Мидлсекс, Линли выехал на трассу А-40. Адрес, данный сержантом Нкатой, найти было непросто, и путешествие в Хейес оказалось чередой неверных поворотов, возвращений и поисков переправ через канал Гранд-Юнион. В конце концов искомый дом нашелся в небольшом жилом квартале, окруженном двумя спортивными комплексами, двумя игровыми площадками, тремя озерами и портом. Будучи частью Большого Лондона, район производил впечатление сельской местности, и даже самолеты, встречаемые и провожаемые вдалеке аэропортом Хитроу, не могли нарушить иллюзии, будто воздух здесь чище и обстановка безопаснее.

Муваффак Масуд жил на Телфорд-уэй — узкой улочке, состоящей из кирпичных малоквартирных домов желтоватого цвета. Когда Линли и Нката позвонили в дверь угловой квартиры в одном таком доме, неожиданным посетителям открыл сам хозяин жилища, с надкушенным тостом в руках.

Он удивленно замигал, уставившись на нежданных гостей. Масуд еще не успел облачиться в дневной наряд и встретил полицейских в халате того типа, что набрасывают боксеры перед выходом на ринг: с капюшоном и надписью «Убийца», вышитой на груди и спине, — все как полагается.

Линли предъявил удостоверение.

— Мистер Масуд? — спросил он и, когда мужчина нервно мотнул головой, продолжил: — Вы не могли бы ответить на несколько вопросов?

Он представил Нкату и назвал свое имя. Масуд перевел взгляд с Линли на сержанта и обратно на Линли; потом отшагнул от двери, впуская их в дом.

Они оказались в гостиной. Она была немногим больше, чем морозильная камера, и в дальнем углу выделялась деревянная лестница, ведущая на второй этаж. Ближе к входу, напротив электрического камина, стоял диван, покрытый шерстяным пледом. В углу разместилась металлическая этажерка, на которой сконцентрировались немногочисленные декоративные элементы интерьера — дюжина фотографий, запечатлевших группы молодых людей и детей. Верхняя полка этажерки была отдана единственному портрету, украшенному шелковыми цветами и оправленному в хромовую рамку; это была фотография принцессы Дианы.

Линли задержал взгляд на этажерке, поначалу приняв ее за некий алтарь, а после снова повернулся к Муваффаку Масуду. Это был бородатый мужчина лет пятидесяти — шестидесяти. Пояс на его халате был завязан так, что становилось очевидным наличие под ним округлого брюшка.

— Это ваши дети? — спросил Линли, указывая на фотографии.

— У меня пятеро детей и восемнадцать внуков, — ответил мужчина. — Там они все. Кроме новорожденной малышки, третьего ребенка моей старшей дочери. Здесь я живу один. Моя жена умерла четыре года назад. Чем могу быть полезен?

— Вам нравилась принцесса?

— Для нее национальность не была препятствием, — вежливо произнес Масуд.

Он взглянул на тост, который держал в руке, с таким видом, будто у него пропал всякий аппетит. Он извинился и нырнул в дверной проем за лестницей, где обнаружилась кухня, по размеру еще меньше, чем гостиная. За кухонным окном чернели голые ветки деревьев, предполагая существование садика на заднем дворе.

Муваффак Масуд вернулся к полицейским, затягивая пояс на боксерском халате. Он произнес с подчеркнутой вежливостью и достоинством:

— Надеюсь, ваш визит не связан с той кражей в Клапаме. Ко мне уже приходили по этому вопросу. Тогда я сообщил офицерам то немногое, что знал, и, поскольку больше от них известий не поступало, решил, что дело закрыто. Но теперь я должен спросить: неужели никто из вас так и не позвонил монахиням?

— Вы не позволите нам присесть, мистер Масуд? — спросил Линли. — Нам нужно задать вам несколько вопросов.

Мужчина заколебался, не зная, как себя вести. С одной стороны, Линли не ответил на вопрос, и тому могли быть некие причины. С другой стороны, законы гостеприимства никто не отменял. Помолчав, он все же сказал:

— Да, конечно, — и повел рукой в сторону дивана.

Другой мебели, чтобы сесть, в гостиной не было. Масуд сходил на кухню за стулом и поставил его прямо напротив дивана, где уселись гости. Он сел, широко расставив босые ноги. На одном пальце не хватало ногтя, заметил Линли.

— Должен сразу заявить, что я никогда не нарушал законы этой страны, — произнес Масуд. — Я говорил это полицейским, когда они приходили в прошлый раз. Я не знаю Клапама и вообще не знаком с районами к югу от Темзы. Даже если бы знал, все равно я там не бываю. В те вечера, когда я не встречаюсь с детьми, я езжу на набережную Виктории. Там я был и в тот день, когда произошла кража в Клапаме, о которой полиция меня уже расспрашивала.

— Набережная Виктории? — повторил Линли.

— Да-да. Это около самой реки.

— Я знаю, где это. Что вы там делаете?

— За гостиницей «Савой» круглый год спят бездомные люди. Я их кормлю.

— Кормите их?

— У меня есть кухня. Да. Я кормлю их. И я не единственный, кто занимается этим, — добавил он, очевидно, расслышав скептицизм в голосе Линли. — Там же работают монахини. И еще одна группа, которая раздает одеяла. Когда полиция спрашивала меня, не мог ли мой фургон оказаться в Клапаме в момент кражи, я объяснил, что это невозможно. С половины десятого и до полуночи я слишком занят, чтобы отвлекаться на грабежи, суперинтендант. Я следую канонам ислама, — пояснил он и добавил с едва заметным нажимом: — В их истинном виде.

Очевидно, последним замечанием Масуд хотел разделить традиционные верования и воинствующие формы ислама, возникающие в разных точках глобуса. Пророк — да будет благословенно имя его — призывает последователей заботиться о бедных, продолжил разъяснения Масуд. Передвижная кухня — это один из способов выполнить этот наказ; этот способ и взял на вооружение он, скромный слуга Аллаха. Круглый год он ездит на набережную Виктории, хотя зимой потребность в его кухне возрастает многократно — из-за холода, который к бездомным особенно немилосерден.

Первым отреагировал на эти слова Нката.

— Передвижная кухня? — повторил он. — Мистер Масуд, то есть вы готовите еду для бездомных не дома?

— Нет-нет. Разве я смог бы сохранить блюда горячими? Ведь мне приходится ездить от Телфорд-уэй почти в центр Лондона. Мой фургон оборудован всем необходимым для приготовления пищи. Плита, рабочий стол, небольшой холодильник. Это все, что требуется. Конечно, я мог бы подавать сэндвичи, которые сэкономили бы усилия по готовке еды, но им нужна горячая пища, бедным людям без крыши над головой, и холодный хлеб с сыром ее не заменит. Я благодарен небесам за то, что у меня есть возможность дать им необходимое.

— Давно ли действует ваша передвижная кухня? — спросил мужчину Линли.

— С тех пор, как я стал получать от «Бритиш телеком» пенсию. То есть уже почти девять лет. Вы должны спросить монахинь. Они скажут то же самое.

Линли верил ему. Не только потому, что все его слова, скорее всего, будут подтверждены монашками и всеми людьми, которые регулярно видели Муваффака Масуда на набережной. Но и потому, что мужчина производил впечатление честного человека, и было невозможно не испытывать доверия к нему. «Праведный» — вот каким словом описал бы собеседника Линли.