В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945 - Вальтер Варлимонт

Эти протоколы показывают, что, преодолев замешательство на первых порах, германское высшее командование, поставило, по сути, следующие задачи: в Италии ввести в действие, насколько это возможно, план «Аларих», включая обеспечение безопасности альпийских перевалов, но в итоге не дать Риму никакого предлога для отказа от союза с Германией, поэтому фельдмаршала Роммеля попридержали пока в Мюнхене; подготовиться к эвакуации всех германских войск с самых крупных островов; ограничить оборону Италии северными Апеннинами и поэтому не отправлять вновь прибывшие немецкие формирования южнее этой преграды; на французском побережье Средиземного моря и на Балканах взять под контроль все участки, удерживаемые итальянскими войсками в соответствии с планом «Константин».

Таковы были задачи ОКВ, и вследствие таких задач этот период оказался одним из самых напряженных за время его существования. Тем временем Гитлер следовал своим планам по осуществлению переворота в Риме, восстановлению фашистского режима и освобождению Муссолини. ОКВ не принимало участия в этих особых планах, и в любом случае трудно было понять, какое отношение эти безрассудные идеи имеют к вероятным перспективам германско-итальянской стратегии. В течение этого периода, как только закончились военные приготовления, картографический кабинет очистили практически от всех, кроме очень ограниченного круга людей. Остались лишь посвященные. К ним относился Йодль, который, однако, не делал секрета из своего негативного отношения к налету на правительство в Риме. То же самое можно сказать и про фельдмаршала Кессельринга, хотя первоначально оба они с этим согласились. К 5 августа Гитлер понял, что осуществить эту часть его плана в том виде, в котором предполагалось, невозможно, если переброску дополнительных немецких формирований осуществлять мирным путем. Поначалу никто не знал, где находится Муссолини, но активное планирование его освобождения продолжалось, что приводило к странного рода действиям, удачно охарактеризованным одним членом ставки как «игра в полицейского и вора».

В течение нескольких недель, с конца июля до окончательного коллапса Италии, случившегося 8 сентября 1943 года, опасные заблуждения, вызванные шизофреническим состоянием ставки, стали особенно очевидными. Две войны велись, так сказать, бок о бок, одна на востоке, другая на юге. Каждая держала высшие штабы вермахта в таком напряжении, что ни там, ни там не представляли, какому давлению подвергается другая сторона. Йодль, например, в своем докладе о расстановке сил той осенью недооценил ситуацию на востоке, хотя главным событием там стал удар превосходящих сил русских по нашему выступу у города Орла. Точно так же, несмотря на чрезвычайно серьезную обстановку на юге, Цейцлер отказался предоставить больше одной танковой гренадерской дивизии, «СС-Лейбштандарте». В обоих случаях никаких предварительных обсуждений между двумя нашими штабами не велось, все решал один Гитлер.

На Средиземном море боевые действия свелись за несколько недель к небольшому плацдарму у Этны. ОКВ гораздо больше занималось тем, что навязывало волю Гитлера нашему союзнику и противодействовало шагам, предпринимаемым Римом. (После войны бывший глава итальянского Верховного командования заявил, что в его приказах конца июля 1943 года приоритет отдавался мерам предосторожности против действий Германии, а не мерам защиты от вероятной высадки англо-американских войск.) Поэтому мы находились под двойным прессом – как изнутри, так и снаружи, и наши заботы по поводу будущего сплетались в сложную паутину. Особенно усилилась напряженность, когда внутри ставки возникли расхождения во взглядах относительно конечных целей итальянцев. Только Гитлер с Герингом не поколебались в своей вере, что происходит «предательство». Несмотря на это, даже Гитлер понимал, что лучше попытаться удержать Италию на нашей стороне в надежде на новый поворот событий в результате освобождения Муссолини. Гросс-адмирал Дёниц, который проводил много времени в ставке, стал теперь одним из самых близких его советников, помимо Йодля; по чисто военным соображениям оба они склонялись к тому, чтобы сохранить альянс даже с нефашистской Италией. Их поддерживали в Риме Кессельринг и Ринтелен, которые, со своей стороны, не слышали о сомнениях по поводу искренности нового режима. Хотя и не столь твердо, но фельдмаршалы Роммель и фон Рундштедт придерживались такого же мнения. Все, однако, настаивали на том, чтобы положить конец этому смутному периоду и как можно скорее установить ясные отношения. В этом они расходились с Гитлером, который, например, продолжал откладывать эвакуацию наших войск с Сицилии, с тем чтобы она не послужила для итальянцев предлогом для отказа от союза с Германией, и в этом с ним соглашался Дёниц, исходя из стратегии морской войны.

Первым заданием для ОКВ в той ситуации было адаптировать планы «Аларих» и «Константин» к новым условиям. К концу июля эти планы модернизировали, объединив таким образом, чтобы применительно к Италии, Балканам и Западу действовал один план, и выпустили его в письменном виде под кодовым названием «Ось». В первый раз фельдмаршал Роммель получил в свое распоряжение полностью штаб армейской группы; ему дали несколько резервных формирований в районе Инсбрука для обеспечения безопасности альпийских перевалов, в частности Бреннерского, но, как и прежде, не разрешили появляться лично.

Теперь мы пытались сделать так, чтобы в Северную Италию просочилось как можно больше дополнительных частей. С конца июля наши шаги в этом направлении, наряду с распоряжениями Роммеля, приводили к бесконечным конфликтам с властями в Риме, а в ряде случаев и с местными итальянскими штабами. Все происходило практически без вариантов по одному сценарию. Гитлер разражался дикими угрозами и проклятиями. Затем ОКВ старалось с помощью генерала фон Ринтелена, чтобы Рим принял необходимые с военной точки зрения предложения, то есть Ринтелен выполнял самую трудную и неловкую задачу. В результате итальянцы, как правило, выигрывали, по крайней мере, немного времени, что имело для них в их сложном положении, безусловно, большое значение. Таким образом, мы в итоге успешно завершили заблаговременную переброску войск на север Апеннин, что составляло самый важный аспект подготовительных мер для осуществления плана «Ось». С другой стороны, мы не имели четкого плана дальнейших операций, которые предстояло проводить в случае выхода Италии из войны. Гитлер по-прежнему старался отсрочить тот черный день, когда придется принимать долгосрочные решения, и в данном случае мог прикрываться тем, что такие приказы невозможно будет держать в секрете от итальянцев. Гросс-адмирал Дёниц записал фразу, в действительности прозвучавшую в связи с продолжавшейся обороной Сицилии, но подходящую для бесчисленного множества подобных ситуаций: «Фюрер считает, что многое говорит в пользу обеих точек зрения, и потому не пришел к окончательному решению».

Кульминационными моментами периода, последовавшего за свержением Муссолини, стали две германско-итальянские встречи в Тарвизио и Болонье. Я присутствовал на первой, которая проходила 6 августа, спустя чуть больше двух недель после совещания в Фельтре; на вторую, и последнюю, 15 августа поехали только Йодль и Роммель. Более-менее достоверно, что на встрече в Тарвизио итальянцы для себя уже решили, что надо найти способ, чтобы каким-то образом избавиться и от союза с Германией, и от войны – хотя в то время они, возможно, еще надеялись добиться этого, договорившись со своим партнером по оси. Гитлер по-прежнему отказывался рассматривать любой другой выход, кроме победы. Встреча в Болонье происходила через пять дней после того, как итальянцы направили (тайно) западным союзникам просьбу о перемирии. При таких обстоятельствах вероятность какого-то результата от обеих встреч была мала.