Читающая по цветам - Элизабет Лупас

Я вскочила.

– Но ведь Роутс – глава клана Лесли! – воскликнула я. – Я владею Кинмиллом как его вассал. – Смерть Рэннока Хэмилтона расстроила его план завладеть Грэнмьюаром от имени малютки Китти, и теперь я управляла Кинмиллом как ее мать и опекунша. – О Нико, как мне не хочется, чтобы все это начиналось снова! А я-то надеялась, что мы будем здесь в безопасности.

Он положил пачку писем на стену сада.

– Мы в безопасности, – сказал он. – Я съезжу в Эдинбург и повидаюсь с королевой. С королем и королевой. Она ищет поддержки везде, где только может. Она освободила молодого Джорджа Гордона из Данбара, помиловала его и вернула ему титул и земли графа Хантли. Она вернула свою милость Босуэлу и радушно приняла его при дворе. Она так же радушно примет и меня и с удовольствием выслушает мои уверения в нашей с тобою верности.

– Если ты уедешь, то ты вернешься? Ты уверен, что вернешься?

Он засмеялся.

– Конечно уверен, – сказал он. – Персефона.

Я невольно улыбнулась

– Аид, – промолвила я. – От кого пришли письма? И кто послал нарочного?

Он мгновение помолчал, обняв меня и положив подбородок мне на макушку.

– Новый французский посол месье де Крок, – ответил он наконец.

– С чего бы это ему отправлять тебе послания, Нико? О нет, не говори мне, что ты получил письмо еще и от герцогини Антуанетты.

– Я не стану тебе лгать.

Я отвернулась от него и начала смотреть на море, вдыхая морской воздух и ароматы сада. И запах Нико – от него как всегда пахло померанцем и миррисом. Я закрыла глаза и помолилась Богу, святому Ниниану и Зеленой даме Грэнмьюара.

– Чего она хочет?

– Она боится за молодую королеву, и это неудивительно.

Я ничего на это не сказала. Что я могла сказать?

– Помнишь, что я сказал тебе в замке Инверерэй? Что, по слухам, в Шотландии тогда находились трое убийц из Летучего отряда?

Как я ненавидела эти два слова – Летучий отряд!

– До герцогини Антуанетты дошла молва, что третий убийца и впрямь существует, и что он – или она – сейчас в Эдинбурге. Его – или ее – целью может быть сама королева Мария или ее муж, которого она провозгласила новым королем.

– Ты думаешь, это правда?

Не успела я произнести эти слова, как ветер с моря вдруг подхватил письма, и закружил их в воздухе. Они запорхали, словно кайры, белея на солнце, и слетев со скалы, унеслись в серо-зеленое море.

– Правда это или нет, она хочет, чтобы я отправился в Эдинбург и приглядел за королевой, – сказал Нико. – Но ее письмо улетело, ma mie, и я не смогу написать ей ответ.

Я вновь повернулась к нему, и мы посмотрели друг на друга. Мы могли бы столько всего друг другу сказать, но нам были не нужны слова.

Наконец я вытянула руку с лежащим на ней райалом.

– Я не хочу, чтобы он был здесь, в Грэнмьюаре, – сказала я. – Пион и желтый петуший гребень не уживутся. Они погубят друг друга.

– Меж тем как анемоны и паслен сладко-горький, – заметил Нико, – прекрасно растут вместе и благоденствуют.

И, правда, в саду Грэнмьюара над морем они росли и цвели рядом: белые и розовые анемоны с золотистыми нитями в сердцевинках буйно цвели, взбираясь по каменной стене; и, точно обнимая их, здесь же вились плети паслена сладко-горького с лилово- золотыми цветами. Все цвело в саду Грэнмьюара. Дикие розы и травяные гвоздики тоже здравствовали, как и неизвестно откуда появившаяся с тех пор, как мы приехали домой, поросль лазоревых цветов бурачника, предвещающая, что скоро здесь появится еще один ребенок – мальчик.

«Я не знаю, смогу ли почувствовать к тебе все то, чего ты от меня хочешь. – Слова, которые я произнесла в Русалочьей башне, когда мы с Нико сошлись в первый раз. – То, что я чувствовала, когда была молода».

Но сейчас я это чувствовала, и эти чувства переполняли меня, они вовсю цвели, как и мой сад.

– Я люблю тебя, Нико, – промолвила я. Я говорила эти слова и раньше, но сейчас все было по-другому. Это звучало просто, но, Боже мой, было так непросто! – Я думала, что никогда не смогу полюбить тебя всем сердцем после… после всего, что произошло. Но смогла. И все-таки люблю.

Он не улыбнулся, а только так же просто, как и я, сказал:

– И я люблю тебя, ma mie.

– Иди в дом и приготовься к отъезду. Помни, что все наши визиты в Эдинбург или куда бы то ни было должны быть краткими. Чем скорее ты уедешь, тем раньше вернешься. Возьми Лилид – она самая быстрая из наших лошадей.

Он поцеловал меня и вышел вон из сада. Мы с Сейли задержались среди цветов лишь затем, чтобы кинуть монету вслед за письмами. Она описала в воздухе сверкающую дугу и камнем упала в море.

Ринетт Лесли, род Лесли из Грэнмьюара и сам Грэнмьюар являются вымыслом. Мать Ринетт, Бланш д’Орлеан, также выдумана мною. Прообразом Грэнмьюара, стоящего на высокой скале над морем, стал замок Даннотар в Эберденшире[130]. Древняя часовня, якобы построенная святым Нинианом, как и языческое божество Зеленая Дама, также связаны с Даннотаром.

Никола де Клерак – еще один вымышленный персонаж. Нет сведений о том, что у герцога Франсуа де Гиза имелись внебрачные дети, вот почему я окутала рождение Нико такой таинственностью. Однако в то время наличие одного-двух внебрачных детей у вельможи, придворного и воина, каким был Франсуа де Гиз, не считалось чем-то предосудительным.

Александр Гордон из Глентлити и Рэннок Хэмилтон из Кинмилла также вымышлены. Мне было нетрудно придумать, что Рэннок Хэмилтон был незаконнорожденным братом Гризель Хэмилтон, жены Эндрю Лесли, пятого графа Роутса, поскольку известно, что отец Гризель, Джеймс Хэмилтон из Финнарта, имел целых десять внебрачных детей, по меньшей мере от трех любовниц. В подобном случае еще один роли не играет.

Мария Стюарт – одна из исторических фигур, вызывающих наиболее живой и стойкий интерес в литературе. Ее рисовали героиней и злодейкой, непонятой королевой и безжалостной убийцей. Я попыталась изобразить ее такой, какой она была в восемнадцать лет, когда вернулась из Франции в Шотландию, очаровательной, переменчивой и импульсивной. Все поступки, которые она совершает в романе, либо взяты из документов эпохи, либо являются экстраполяцией ее зафиксированных в истории поступков. Годы ее раннего самостоятельного правления: с 1561 по 1566 – часто не находили должного отражения в художественной литературе, поскольку авторы старались поскорее добраться до более драматического периода в ее жизни – убийств Риччо и Дарнли, брака с Босуэлом, вынужденного отречения королевы Марии от престола, заточения на острове Лохлевен и последующего бегства в Англию. Эти события действительно более драматичны, но в этот период королева уже была целиком во власти обстоятельств, во власти судьбы. Я же хотела показать Марию Стюарт, когда она правила Шотландией сама и еще не приняла тех решений, которые в конце концов ее погубили.