Корабль мечты - Лука Ди Фульвио

– А вы тогда кто? – вспылил Меркурио.

– Хочешь оскорбить меня? – Исаак схватил его за грудки.

– Почему вы полагаете, что вы вправе измениться, а другие – нет? – Глаза юноши сверкали, он больше не мог мириться с такой несправедливостью. – Да за кого вы себя принимаете?! – Он высвободился из хватки доктора.

Исаак молча смотрел на него.

– Доктор, выслушайте меня, – уже спокойнее продолжил Меркурио. – Сейчас у меня приличная работа. – Он достал кошель с заработанными монетами и показал их доктору, уверенный, что это впечатлит Исаака. – Вот, посмотрите. Я не только стал честным человеком, я еще и разбогател, – гордо сообщил он.

– Держись подальше от моей дочери, – сказал Исаак, не удостоив деньги и взглядом.

– Но я люблю вашу дочь! – воскликнул Меркурио и сам испугался своих слов. Он впервые произнес это вслух.

Исаак чуть ли не с кулаками на него бросился, когда дверь распахнулась. Кардинальша и другие две проститутки вошли, опустив головы. Их глаза покраснели от слез. Женщины переложили тело своей подруги на носилки – осторожно, словно она была еще жива – и вынесли в коридор.

Исаак размеренным шагом подошел к двери и, захлопнув ее, так и остановился – с ладонью на ручке, спиной к Меркурио.

– Если ты и правда любишь Джудитту, – тихо произнес он, – то пойми наконец, сколько горя ты ей принесешь. Подумай об этом, раз любишь ее.

Меркурио стало стыдно. Он завязал кошель с монетами и спрятал деньги на поясе. В глубине души он был согласен с доктором и уже готов был признать свое поражение, когда вспомнил об Анне и о том, как она верила в него. И о том, как смотрела на него Джудитта. Меркурио был уверен, что она любит его.

– Нет! – заявил он. – Нет!

Исаак повернулся, его лицо покраснело.

– Я стану честным человеком! – стоял на своем Меркурио. – Я буду достоин руки Джудитты!

– Да? И что дальше? – Исаак все сильнее наливался кровью. – Ты и евреем станешь?

– Да, если придется!

– Уходи отсюда, мальчик. Наши миры могут существовать рядом друг с другом, но никогда им не слиться воедино.

– Вы так считаете, потому что у вас не хватает воображения.

– Воображения? – насмешливо переспросил Исаак, приподнимая одну бровь. Он покачал головой и открыл дверь. – Уходи, мальчик. Ты просто дурак.

Меркурио медленно, с достоинством направился к двери.

– Я стану…

– Ты даже сейчас не знаешь, кто ты такой, – в ярости перебил его Исаак. – Откуда же тебе знать, кем ты станешь?

Меркурио развернулся.

– Я могу стать кем угодно, стоит мне только захотеть!

– Вот видишь. Ты всего лишь притворщик! – Исаак толкнул его в сторону лестницы. – Так может рассуждать только прожженный мошенник. Честный человек не хочет стать кем-то другим. Он хочет быть собой, болван ты эдакий!

Меркурио был потрясен до глубины души. Он боялся, что Исаак может быть прав, ведь он действительно не знал, кто он такой. Вдруг он вообще никто? И этот страх разгорался в юноше все ярче, а с ним и ярость, заставлявшая наседать на собеседника.

– Вы можете отчитывать меня сколько угодно, но как вы могли допустить, чтобы ваша дочь жила в заточении, точно дикий зверь? Что вы за человек такой? Что вы за отец такой? Разве этого Джудитта заслуживает?

– Ах ты проклятый мерзавец! – Замахнувшись, Исаак набросился на парня, обрушив на него всю свою злость.

Вопли, непривычные на этом этаже, где расположились больные, привлекли внимание Кардинальши и других двух шлюх, и драку остановили. Когда Исаака и Меркурио разняли, доктор не решился посмотреть на своего противника. Он боялся, что юноша прав. Исаак увез дочь с родного острова, чтобы обеспечить ей лучшую жизнь. Но действительно ли жизнь здесь была лучше?

– Я заберу Джудитту отсюда! – крикнул Меркурио, пока его оттаскивали прочь.

– А я тебе сердце зубами вырву, – огрызнулся Исаак, но так тихо, что никто его не услышал. – Выгоните его взашей, – понурившись, сказал он и пошел за своими вещами, оставшимися в комнате в начале коридора.

Меркурио вышел из Кастелетто в настолько взбудораженном состоянии, что едва мог ясно мыслить. Он чувствовал гнев от всех тех гадостей, что наговорил ему Исаак, но в то же время и глубокую тревогу, ибо многое из сказанного могло оказаться правдой. Что, если он не справится? Не станет настоящим мужчиной? Человеком, которому не приходится всю жизнь убегать и прятаться?

Погрузившись в раздумья, юноша обозленно топал вперед, куда глаза глядели. Временами он натыкался на прохожих, но не слышал ни ругани, ни оскорблений и не останавливался, чтобы извиниться. Сейчас для Меркурио имели значение только его мысли, словно ничего другого и не существовало вовсе.

Близился вечер, и над землей сгустился туман, отгородивший Меркурио от всего мира. Мог ли он позволить себе любить Джудитту? Что он мог предложить ей? Слова Исаака задели его. Сам того не зная, доктор нащупал его больное место. «Кто ты?» – вновь и вновь спрашивал себя Меркурио. Он сказал Исааку, что может стать кем захочет. Но разве сейчас он никем не был? Кем был он, Меркурио? Кем он был, когда не притворялся?

Устав задавать себе один и тот же вопрос, не находя на него ответа, парень остановился и закрыл лицо руками, вложив в этот жест всю свою злость и отчаяние. Успокоившись немного, Меркурио открыл глаза и попытался понять, где находится. Но мир вокруг сузился, отгородился густым туманом, точно спрятался за плотным пологом из левантинского хлопка. Меркурио сделал шаг, и его правый башмак угодил в грязь. Юноша прыгнул вперед и приземлился на глыбу истрийского известняка – таким в городе были устланы каналы. Но воды за глыбой не было, только, как показалось Меркурио, какая-то рампа из вбитых в землю досок. Доски поросли лишайником, тут царил едкий запах гнили.

Меркурио забрался на рампу и побрел вперед. Вскоре послышался плеск воды, и вдруг юноша очутился перед темной округлой стеной из древесины, поднимавшейся между берегом и водой.

– Кто там? – осведомились из тумана.

Рядом зарычала собака.

Меркурио не знал, что ему ответить на этот вопрос.

– Где мы находимся? – спросил он, не понимая, с какой стороны доносится голос, и прислонился к стенке. Та легонько колыхнулась, и Меркурио показалось, что дерево дышит.

– Ты на верфи Жуана дель Ольмо. А Жуан дель Ольмо – это, стало быть, я, – сказал человек прямо за его спиной.

Меркурио оглянулся. К нему, рыча, подошел худой облезлый пес с порванными ушами – тонкий хвост поджат, верхняя губа поднята, желтоватые клыки обнажены. Но Меркурио пес показался скорее испуганным, чем злым, и потому он протянул животному руку. Пес отпрянул, но затем подошел снова, осмелев от присутствия своего хозяина: из густого тумана вынырнул старик. Пес обнюхал руку Меркурио и завилял хвостом.