Счастье на бис - Юлия Александровна Волкодав

можно подарить? Мы когда дом в Подмосковье строили, целую комнату выделили под подарки, представляешь? Потому что артисту тоннами дарят всевозможные статуэтки, наборы посуды, коллекционные ножи, часы и прочую дребедень. И это все надо куда-то девать.

– Вы часы вроде любите.

– Люблю, но сколько часов нужно одному человеку?

Он потягивается и медленно спускает ноги с кровати. Наконец-то научился вставать неторопливо. Раньше вскакивал, как новобранец на побудке. И тут же за стены хватался.

Зевает, проводит рукой по лицу.

– А поклонники вам что-нибудь дарили? – спрашивает Сашка.

Он удивленно оборачивается.

– Странный вопрос от тебя. Тебе не лучше ли знать?

– До нас, я имею в виду.

– В советское время чаще всего продукты приносили, – усмехается Всеволод Алексеевич. – Сметанку домашнюю в баночках, яйца в корзинах, помидоры какие-нибудь. Иногда что-то путное перепадало: осетры, пиво, раки в ведрах. Смотря куда ты приехал.

– Я надеюсь, вы это все не ели? – спрашивает Сашка, подразумевая, что есть продукты неизвестного происхождения опасно.

– Нет, конечно. Как я могу за один вечер корзину яиц сожрать? Домой вез, – хмыкает он. – Вставай, Сашенька. У нас там под дверью еще один желающий меня поздравить топчется.

Тоня действительно их уже ждет. Тоже желает ему здоровья, обнимает.

– Правильно, что еще желать дедушке? – смеется Туманов.

И Сашка на секунду задумывается, подсчитывая, сколько ему сегодня исполнилось. Ну конечно, дедушка. Мог бы уже и прадедушкой быть. А еще она замечает, что Всеволод Алексеевич не забыл в спальне телефон, взял его с собой даже в ванную комнату. Обычно он оставляет мобильник где угодно и Сашке приходится по три раза на дню звонить на него, чтобы обнаружить пропажу в кровати под подушкой, на бачке унитаза, один раз даже в холодильнике его нашли. Всеволод Алексеевич не выпускает телефон из рук, только если остается дома один. Или в день рождения.

Сашка понятия не имеет, ждет он какого-то конкретного звонка или звонка любого, от бывших коллег и друзей, тоже уже бывших. Но смотреть, как он кладет телефон рядом с тарелкой, как косится на него во время завтрака, невыносимо. А потом он предлагает пойти погулять к морю.

– Там холодно, Всеволод Алексеевич. И дождь вот-вот пойдет, – возражает Сашка и напарывается на осуждающий взгляд Тони.

Тоня качает головой, и Сашка чувствует себя последней сволочью. Правда же, радуйся, что он вообще чего-то захотел. А не заперся в спальне, послав их обеих к чертям. Еще неизвестно, как Сашка бы на его месте поступила.

– Поэтому наденьте что-нибудь теплое, – быстро договаривает она.

Вместе они составляют очень колоритную компанию. Всеволод Алексеевич степенно вышагивает посередине, а Сашка и Тоня по обе стороны от него. Благо набережная широкая, а народу почти нет, только фанатичные рыбаки и одинокие собачники, выгуливающие своих питомцев на пляже, пока некому сделать им замечание и выписать штраф.

Зимой на набережной как-то особенно грустно. Все летние кафе закрыты, столики убраны, ролл-ставни опущены, и еще два месяца назад такие нарядные здания кажутся угрюмыми и блеклыми. Не играет музыка, не снуют вездесущие фотографы с обезьянками, продавцы сувениров, цветочницы с корзинами роз. Только волны разбиваются о пирс, плотно оккупированный нахохленными чайками.

Вот угораздило человека в такое противное время года родиться, думает Сашка. И это еще Прибрежный, где зимы нет. А в его родной Москве сейчас снега по самые… кхм… Впрочем, если снега нет, еще хуже: грязно, мокро и серо. Но он, наверное, уже много лет не замечал всю мерзость столичного климата. Что ему? На машине привезли, на машине увезли. В метро ему спускаться не надо, пешком топать тоже. В студиях и концертных залах всегда светло и красиво. В декабре уже полным ходом идут предновогодние съемки и корпоративы: гирлянды, шарики на елках, бенгальские огни и шампанское рекой. Заоконную пакость можно и не заметить.

– Всеволод Алексеевич, а куда мы идем? – интересуется Тоня.

Он неопределенно пожимает плечами.

– А куда глаза глядят. Как думаешь, если долго шагать, до Турции дошагаем?

Тоня смеется, Сашка лишь сдержанно хмыкает. С ней он так несмешно не шутит. Он вообще как-то очень по-разному к ним относится и сам разный с каждой из них. С Тоней он больше похож на того Туманова, которого они видели за кулисами. Чуть развязный и какой-то легковесный. Он или молчит, отключаясь от реальности, или изображает павиана. А с Сашкой он почти всегда серьезный, иногда трогательный. Но никогда он не кажется ей глупым или пошлым. Почему так? И какой Туманов настоящий? Сашка уверена, что тот, которого знает она.

– Смотрите-ка, девочки, а кинотеатр-то работает! – вдруг сообщает Всеволод Алексеевич.

У них на набережной действительно есть кинотеатр. Маленький и безнадежно отставший от жизни, без навороченных звуковых систем и электронных кресел, превращающихся в почти кровати. Просто кинотеатр, куда заваливаются одуревшие от моря и солнца отдыхающие после ужина или в самое пекло – кондиционер там все-таки имеется. Сашка была уверена, что зимой кинотеатр не работает. Ну какой дурак попрется в кино через весь город, к морю? Да и что, дома телевизора с интернетом нет?

Однако Всеволод Алексеевич прав, кинотеатр работает. На входе афиша, свежие постеры.

– Фильм про Льва Яшина дают, – замечает Туманов, прищуриваясь. – Новое что-то сняли. А я его знал, между прочим. Лично были знакомы.

Как и со всеми знаменитыми спортсменами двадцатого века, думает Сашка. И артистами. И художниками, композиторами, писателями и поэтами. И политиками, пусть и не так близко. И почти никого из его поколения уже не осталось на свете. Не говоря уж о тех, кто был старше. А ему ведь наверняка одиноко, понимает она. Не в том смысле, что не с кем поговорить или некому приснопамятный стакан воды принести. И да, Сашка готова слушать его часами, а воду носить ведрами. Но ни она одна, ни она вдвоем с Тонечкой, ни даже целый фан-клуб, окажись он здесь, не заменят ему тот круг, к которому он принадлежал. И молодые коллеги, так сегодня и не позвонившие, не заменят. Молодым коллегам, кстати, уже за пятьдесят в большинстве своем. Тех, кто еще моложе, он даже не знает толком или не запоминает. Он остался один на своем олимпе.

– Пойдемте в кино, девочки? – предлагает он. – Сеанс через десять минут начинается.

Сашка с Тоней переглядываются, но что им остается? Только согласиться. Он именинник, в конце концов. И если ему хочется пойти в кино, а не в ресторан, то кто они, чтобы ему перечить? Да и, надо полагать, кино для него куда более экзотическое удовольствие, чем очередной