Большая пайка - Юлий Дубов

Из следственного изолятора Сережу вынимал один из лучших московских адвокатов. Участники сходки в Ногинске лично против Сережи ничего не имели и вовсе не собирались отдавать своего на съедение. Поэтому умный человек Рабинович переговорил с адвокатом, вручил ему извлеченный из общака задаток и попросил:

— Вы уж постарайтесь, Юрий Петрович. Очень просили, чтобы дня через три выпустили.

Юрий Петрович связался с нужньми людьми и быстро выяснил, что изъятие наркотиков было проведено с грубейшими нарушениями закона. Более того, задержанный, как его ни просили взять пакетик в руку, для чего даже раза два приложили головой о машину, этой глупости, будучи человеком тертым, не сделал.

И посему можно говорить лишь о факте обнаружения в известной машине непонятно кому принадлежащего пакетика с веществом белого цвета, а вовсе не о хранении наркотиков конкретным человеком.

При такой постановке вопроса человек выходит на свободу через несколько часов и идет с приятелями пить пиво. Когда Юрий Петрович сообщил о своем мнении умному Рабиновичу, тот очень обрадовался, долго расспрашивал адвоката о всяких подробностях, а потом сказал:

— Отлично, Юрий Петрович, дорогой. Просто отлично. Но вы все же подойдите к этому делу ответственно. Пусть проведут — как это у вас называется — экспертизу, что ли. Проверят порошок. Установят, что на пакетике нет пальцев вашего подопечного. Все как положено. Чтобы ни тени сомнения не оставалось. Но хотелось бы, чтобы максимум через три дня его выпустили.

Юрий Петрович был в адвокатуре не первый год, с тихим и незаметным Рабиновичем ему уже приходилось иметь дело, и он прекрасно понимал, что когда тот дважды произносит слова про три дня, то вовсе не потому, что плохо разбирается в обстоятельствах дела. Просто такова постановка задачи.

Поэтому Юрий Петрович написал ходатайства о проведении всех мыслимых и немыслимых экспертиз. Между прочим, они и не понадобились: в пакетике оказалась питьевая сода.

Через три дня, как было задумано, Сережа Красивый оказался на свободе. Он оценил обстановку и свалил в Карловы Вары на неопределенный срок. Потому что другого выбора обстановка ему не оставляла.

Павел Беленький ездил на особой машине. Какое-то время назад кремлевская служба охраны заинтересовалась информацией о партии необычных автомобилей, сделанных по спецзаказу для сопровождения одного палестинского лидера. Но с лидером, еще до того, как машины были изготовлены, произошла неприятность, и заказ повис. Кремлевская охрана поразмышляла, поцокала языком, спросила цену, выяснила возможности оплаты, убедилась, что столько денег в стране нет, и отошла. А машины остались. Между тем у Паши, благодаря успешному сотрудничеству с «Инфокаром», деньги были. И теперь он гонял по Москве на растаможенном через его Ассоциацию новом джипе.

Внешне Пашин автомобиль мало чем отличался от обычного «Гранд Чероки».

Скромный темно-синий цвет, слегка тонированные стекла, шестилитровый движок, широкие, специально для протезов, ступеньки. Но сходство это было обманчивым.

Автомобиль был защищен по наивысшим натовским стандартам. Правильнее даже сказать, что таких стандартов еще и не существовало. Автоматная очередь, выпущенная в упор, оставляла на стеклах только едва заметные оспинки. Капсула, в которую был погружен салон, выдерживала экстремальные ударные воздействия.

Если бы под днищем машины произошел взрыв, то водитель и пассажиры испытали бы лишь секундное неудобство. Во всяком случае, на видеокассете, которая прилагалась к машине и фиксировала испытания опытного образца, было ясно видно, как в результате взрыва вылетают окна в макетах домов, переворачиваются рядом идущие автомобили, а этот чертов танк всего лишь слегка подпрыгивает, потом снова встает на четыре колеса и как ни в чем не бывало продолжает путь.

Но если бы только это! Что мы, броневиков не видели? Машина была нашпигована разнообразнейшей электроникой. Если она оставалась одна, то уже через десять секунд включался телевизионный передатчик. Стоило кому-либо к ней приблизиться, как из прикрепленного к ключам брелока раздавался резкий писк, и хозяин мог увидеть на миниатюрном экране лицо возможного злоумышленника. Если машину окружала враждебно настроенная толпа, мешающая движению, то путем нажатия в салоне особой красной кнопки можно было вывести на корпус напряжение, в результате чего автомобиль начинал действовать в режиме электрического ската.

Убивать разряд не убивал, но ощущения были весьма болезненными.

Еще одна кнопка поднимала два незаметных квадратика на крыльях. Это были ружейные порты, из которых вкрадчиво выползали стволы автоматических винтовок.

Из них, как Паша убедился на испытаниях за городом, трудно было вести прицельный огонь, но нагнать страху на нападающих спереди ничего не стоило. Для нападающих сзади или преследующих тоже был приготовлен сюрприз. Нажатие на рычаг у правого колена водителя приводило к выплескиванию на дорогу нескольких литров машинного масла. При перемещении рычага еще на одну позицию вслед за маслом летели две дымовые шашки.

Самое интересное находилось на багажнике, укрепленном на крыше. Внешне это устройство походило на байдарку в чехле или рулон линолеума. На самом же деле наверху находились две миниатюрные ракеты класса «земля-земля» с гарантированным радиусом поражения до километра. Наведение на цель осуществлялось рукояткой, напоминавшей джойстик для компьютерных игр.

Все, кроме ракет, Беленький уже опробовал в действии и убедился, что покойный палестинец знал, чего хочет. Если бы такая штука была у Паши в Афгане, глядишь, и ноги остались бы целы.

На следующий день после того, как Сережа Красивый загремел в кутузку, Паша ехал на Белорусскую, где его должна была ждать девочка. У полковника Беленького имелись проблемы с женщинами.

Паша был женат дважды. Первая жена ушла сама, не выдержав совместного проживания с человеком, которого в любую минуту дня и ночи могли выдернуть по тревоге. Второй раз Паша женился незадолго до ввода советских войск в Афганистан. Когда его, изувеченного, без ноги, не приходящего в сознание, привезли на транспортном самолете в Ташкент и тут же отправили на операционный стол, молодая жена, с которой он и прожил-то всего ничего, уже ждала в больничном вестибюле. Из Паши вынули восемнадцать осколков, ампутировали вторую ногу, еще державшуюся на обрывках мышц, после чего перетащили в палату, где врачи еще две недели продолжали бороться за его жизнь. Потом Паша пришел в себя, узнал, что жена рядом, посмотрел на свое тело, укоротившееся от взрыва мины и ножа хирурга, потребовал бумагу, карандаш и написал жене записку.

Записка была короткой и категоричной. В ней Беленький объяснил жене, что там, в Афгане, встретил другую женщину, она должна вот-вот приехать, поэтому свою прежнюю семейную жизнь Паша считает законченной и желает бывшей супруге счастья. Жена, конечно, не поверила, долго пыталась пробиться к Паше в палату, но ее не пустили, поскольку Паша пообещал пристрелить главврача, если его категорический приказ будет нарушен. Человек, бравший дворец Амина в декабре семьдесят девятого, заслужил, чтобы к подобным обещаниям относились серьезно. И жена вернулась в Москву.