Большая пайка - Юлий Дубов

Великая война льготников началась с мелочей.

— Мы знаем, что вы работаете через «глухих», — заявляли «афганцы» Радчикова, появляясь в офисе коммерческой фирмы. — Они с вас дерут тридцать процентов. Мы будем брать по двадцать пять. Но с условием — весь завоз товара только через нас. Договорились?

На Смоленской таможне неделями стояли многокилометровые хвосты. Фуры табачных королей съезжали с дороги на обочину, на предельной скорости обходили очередь и подлетали к таможенному посту. Нам ждать некогда! Народ желает курева.

Однажды Виктор, обеспокоенный необъяснимой задержкой автовозов, поехал на Смоленскую таможню вместе с графом Пасько. То, что они увидели, потрясло обоих.

Когда партнеры стояли возле покрытых пылью и грязью автовозов, мимо них стрелой пролетела колонна. Впереди шли два джипа, на подножках которых стояли автоматчики. За ними — две фуры. Из кабин торчали ружейные стволы. Замыкал движение грузовик с людьми в камуфляже. В руке одного из них Виктору померещилась граната на длинной ручке.

— Табачники, — сплюнул в грязь водитель автовоза. — Общество слепых. Сегодня уже четвертый раз проходят. А мы тут торчим…

— Надо будет Паше рассказать, — произнес расстроенный граф. — Просто беспредел.

Когда Павлу Беленькому рассказали про увиденное на таможне, он только скрипнул зубами.

— «Слепые», говоришь? Ладно. Я знаю, кто у них там заправляет. Надо стрелку забивать.

Льготники вовсе не хотели воевать друг с другом. Обостренные отношения с коммерсантами уже нанесли им трудно восполнимые потери. Однако нервозная неуверенность в завтрашнем дне создала поистине взрывоопасную обстановку, и для начала кровавых разборок достаточно было самого ничтожного повода. Такой повод не заставил себя ждать.

Славянские группировки издавна воевали с кавказцами. После серии крупных стычек, выведших из строя немало бойцов, было достигнуто что-то вроде неустойчивого перемирия. На сходке в ресторане «Метрополь», вотчине «славян», куда съехались, помимо хозяев, чеченцы и ингуши, армяне и грузины, азербайджанцы и дагестанцы, внешне царила атмосфера согласия и взаимопонимания.

Потягивая из высоких стаканов свежеотжатый апельсиновый сок и минеральную воду, вчерашние непримиримые враги договаривались о том, что жить надо по справедливости, разбираться только по понятиям и по закону, а допускать беспредел во взаимоотношениях никак нельзя. Такая постановка вопроса устраивала совершенно всех, хотя на самом деле никто не собирался сдавать позиции — практически каждый держал фигу в кармане или камень за пазухой.

И все же открытая война, с использованием как оружия, так и прирученных ментов, совершающих заказные налеты на базы противника, стала надоедать даже самым принципиальным. Сережа Красивый, еще вчера оравший, скрипя зубами, что он есть самый злейший враг чеченского народа, сегодня дружески беседовал с Большим Малом, который согласно кивал, слушая рассказ Сережи о его недавней поездке в Лондон.

Сережа закатился в Лондон проведать старых друзей, а заодно проветрить одну знакомую. Относился он к ней вполне нормально, однако последнее время эта знакомая стала выступать с несусветными посягательствами на Сережину личную жизнь, и поездка должна была красиво завершить затянувшиеся отношения. За ужином в ресторане «Грин Рум», незадолго до возвращения на родину, Сережа объявил об этом подруге, а чтобы она не очень огорчалась, предложил организовать для нее какой-нибудь бизнес. Подруга и не думала огорчаться.

— Ювелирку какую-нибудь, — сказала она. — Не намного. Так, для раскрутки.

На следующий день, в субботу, в ювелирный магазин на Бонд-стрит зашла парочка: он — в лакированных сапогах на высоком каблуке, черных узких брюках и ослепительно белом пиджаке, она — в умопомрачительно короткой юбке и черном же топе. Сопровождая неуверенно выговариваемые английские слова выразительной жестикуляцией, клиенты потребовали показать им что-нибудь.

— Where you come from?[29]— с дежурной вежливостью поинтересовался продавец.

Услышав, что из России, продавец изменился в лице, быстро юркнул за дверь и вернулся с четырьмя подносами. Парочка кивнула, взяла подносы и устроилась у окна в углу.

Через четыре часа они все еще продолжали изучать содержимое подносов. Пора было закрывать магазин, но парочка с места не двигалась. Продавец, уже утратив надежду продать что-либо этим экскурсантам, подошел, покашлял в кулак и сообщил:

— Sorry, but we are closing. You like something of this?.[30]

— Чего он лопочет? — спросил Сережа. — А? Скажи ему, что берем.

Продавец воодушевился.

— What of this would you like to buy?.[31]

— Он что, тупой? — возмутился Сережа. — Скажи ему — все берем.

Услышав перевод, продавец изменился в лице и исчез. Появился он через минуту, в сопровождении менеджера. Тот взглянул на подносы с драгоценностями и тоже изменился в лице.

— You mean you are going to buy all of this?[32]— спросил начальник дрожащим голосом.

Сережа возмутился. Он никогда не любил всяких чучмеков, и английские не были исключением. Отсутствие элементарной понятливости просто выводило его из себя.

Утихомирив спутника, девушка наконец втолковала обалдевшим англичанам, что именно все они и собираются купить. И большая просьба — не задавать лишних вопросов.

— How you are going to pay? — прошептал начальник, боязливо оглядываясь на грозно хмурящегося Сережу. — Credit card?.[33]

— Скажи этому недоделанному, — приказал Сережа, расслышав знакомые слова, — что платим наличными. Пусть пошевеливается.

Пока англичане с трудом усваивали, что рассчитываться с ними будут звонкой монетой, и пытались представить себе размер дисконта, девушка отвела Сережу в сторону.

— Слушай, — сказала она, — давай позвоним Марте. Пусть приедет, посмотрит. А то я в этих стекляшках не очень. Ты как, не возражаешь?

Сережа кивнул. Черт его знает, сколько может стоить это барахло, так что лучше спросить у знающего человека.

Подруга подошла к англичанам и стала втолковывать, что им нужно посоветоваться со специалистом. Англичане, услышав, что люди, которые желают приобрести у них бриллиантов миллиона на полтора, ни бум-бум не понимают в драгоценностях, утратили на какое-то время дар речи, но покорно притащили затребованную Сережей телефонную трубку.