Сияние - Стивен Кинг

(теперь назад той же дорогой, что пришла, выключить свет вкухне, пройти через контору, через воротца в стойке, прихватить двестидолларов) Пройдя через дверцу в стойке в вестибюль, Венди остановилась и поставилаподнос рядом с серебряным звонком. Нереальность простиралась только до этогоместа. Какая-то сюрреалистическая игра в прятки…

Она стояла в полном теней вестибюле, хмурилась и размышляла.

(ну, девочка, на этот раз посмотри фактам в лицо: хотяситуация действительно бредовая, в ней есть определенные реальные моменты. Например – в этом нелепом сборище чувство ответственности не утратила только ты.У тебя сын пяти с хвостиком лет, за которым надо приглядывать и муж – чтобы сним ни случилось и как бы опасен он ни сделался… может, отчасти ты и за негоотвечаешь. А даже, если нет, подумай-ка вот над чем: сегодня

– второе декабря. Если спасателю не случится проезжать мимо,ты можешь застрять тут еще на четыре месяца. Даже, если они начнут удивляться,почему вы не выходите в эфир, сегодня никто сюда не соберется… может несоберется еще несколько недель. Ты что, будешь целый месяц красться вниз заедой, с ножом в кармане, вздрагивая от каждой тени? Ты действительно полагаешь,что целый месяц сумеешь избегать Джека? Думаешь, тебе удастся целый месяц невпускать Джека в комнаты наверху, если он захочет войти? У него есть ключ ковсем дверям, а засов треснет от первого же сильного удара ногой) Оставив подносна стойке, Венди медленно дошла до столовой и заглянула. Ни живой души. Стульястояли только вокруг одного столика – того, за которым они пытались есть, покапустота столовой не начала действовать им на нервы.

– Джек? – нерешительно позвала она.

В этот момент резкий порыв ветра швырнул снегом в закрытыеставни, но Венди почудилось, что она что-то слышит. Какой-то сдавленный стон.

– ДЖЕК?

На сей раз отклика она не получила, но наткнулась взглядомна какой-то предмет под дверью бара «Колорадо» – предмет, слабо блестевший врассеянном свете. Зажигалка Джека.

Собравшись с духом, Венди прошла к дверям и, толкнув,открыла. Запах джина был так силен, что у нее перехватило горло. Его даженельзя было назвать запахом – в баре воняло, иначе не скажешь. Где, скажите намилость, Джек нашел эту дрянь? Что, в глубине какого-то шкафа притаиласьбутылка? Где?

Снова раздался тихий, неопределенный, но на этот разотчетливо слышный стон. Венди медленно подошла к стойке.

– Джек?

Ответа не было.

Она заглянула за стойку: он оказался там, оцепенелораспластался по полу. Судя по запаху, пьяный, как сапожник. Должно быть,пытался перелезть прямо через стойку и потерял равновесие. Чудо, что он несломал шею. Венди вспомнилась старая поговорка: пьяному море по колено.

Но она не сердилась. Глядя на Джека сверху вниз, Вендидумала: он похож на малыша, который пытался сделать слишком много, но страшноутомился и уснул на полу посреди комнаты. Он бросил пить, а взяться за староерешил не сам – здесь не было спиртного, чтобы Джек мог начать сызнова… такоткуда же оно взялось?

Через каждые пять-шесть футов на изогнутой подковой стойкебара покоились оплетенные соломкой винные бутылки. Их горлышки были заткнутысвечами. По идее, решила Венди, это создает богемную обстановку. Подняв однубутылку, она встряхнула ее, почти не сомневаясь, что услышит, как внутриплещется джин.

(новое вино в старых бутылях) Но там ничего не было. Онапоставила бутылку на место.

Джек пошевелился. Она прошла вдоль стойки, отыскала дверцуи, оказавшись по другую сторону, направилась туда, где лежал муж, задержавшисьтолько, чтобы взглянуть на поблескивающие хромированные краны. Они были сухими,но, пройдя рядом, она уловила сырой и свежий запах пива, витавший в воздухе,как тонкий туман.

Когда она добралась к Джеку, он перекатился на спину,раскрыл глаза и посмотрел вверх, на нее. Через секунду абсолютно бессмысленныйвзгляд прояснился.

– Венди? – спросил он. – Ты?

– Да, – сказала она. – Как думаешь ты доберешься наверх?Если обнимешь меня? Джек, где ты…

На ее щиколотке грубо сомкнулись пальцы Джека.

– Джек! Что ты…

– Поймал! – сказал он и расплылся в ухмылке. Витающий вокругтяжелый запах джина и оливок словно бы поселил в Венди прежний ужас – кудаболее сильный, чем мог вселить любой отель как таковой. Некая ее отстраненнаячастичка подумала: самое плохое, что все свелось вот к чему: я да мой мужпьяница.

– Джек, я хочу помочь.

– Ага, ага. Вы с Дэнни хотите просто помочь. – Теперь пальцыдавили на щиколотку так, словно хотели стереть ее в порошок. Не выпуская ее,Джек стал на трясущиеся колени. – Вы хотели так напомогать, чтоб ноги нашей тутне было! Но теперь… ты… попалась!

– Джек, больно…

– Тебе еще не так больно станет, сука.

Слово до такой степени оглушило Венди, что, когда Джеквыпустил ее лодыжку и неуверенно поднялся с колен на ноги, да так и остался стоятьперед ней, пошатываясь, она даже не попыталась убежать.

– Ты меня никогда не любила, – заявил он. – Ты хочешь, чтобмы уехали, потому что знаешь: тут-то со мной и будет покончено. Ты хоть разподумала про мои о-о… обя… обяз'ти? Не-е, мать твою так, это тебе в голову неприходило. Вечно думаешь только одно: как бы спихнуть меня пониже. Точь-в-точьмоя мамаша, ты сука бесхарактерная, тряпка!

– Прекрати, – велела Венди со слезами, – ты сам не знаешь,что говоришь. Ты пьян. Не знаю, как тебе это удалось, но ты напился.

– А-а, понял. Теперь я понял. Ты да он. Этот щенок наверху.Вы сговорились. Вы что-то задумали. Разве не так?

– Нет, нет! Ничего мы не задумали! Что ты…

– АХ ТЫ ВРУНЬЯ! – пронзительно закричал он. – О, я знаю, какты это делаешь! Когда я говорю: «мы остаемся, я буду работать», ты говоришь:«да, милый» и он говорит: «да, папа», а потом вы начинаете замышлять. Вынадумали использовать снегоход. Сговорились. Но я понял. Я вычислил. ТЫ ДУМАЛА,Я НЕ СООБРАЖУ? ТЫ ДУМАЛА, Я ТУПИЦА?

Венди воззрилась на него, лишившись дара речи. Он собралсяубить ее, а следом – Дэнни. Тогда, может быть, отель будет доволен и позволитДжеку убить себя. Как тому прежнему смотрителю. Как (Грейди) Замирая от ужаса,Венди, наконец, сообразила, с кем это Джек беседовал в бальном зале.

– Ты восстановила против меня моего сына. Вот что хужевсего. – Лицо Джека обвисло от жалости к себе. – Мальчик мой. Теперь он тожененавидит меня. Ты позаботилась об этом. Вот что ты замышляла с самого начала,да? Ты всегда ревновала, что, не так? Прямо как твоя мамаша. Не моглауспокоиться, пока не прибрала к рукам все. НЕ МОГЛА?