Сияние - Стивен Кинг

(да забудь ты о ней, мужик. Этот «хомбург» не приземлится,пока до Аризоны не долетит) Следом пришла другая мысль:

(ежели в Денвере так гадко, каково ж тогда к западу отБоулдера?)

– Я могу вам помочь, сэр? – спросила девушка в желтойгерцевской униформе.

– Ежели у вас есть машина, то можете, – широко ухмыляясь,ответил он.

За плату выше средней можно было нанять машину тоже несреднюю – серебристо-черный «бьюик/электра». Холлоранн думал скорее обизвилистых горных дорогах, чем о стиле – все равно, где-нибудь по пути придетсяостановиться и поставить цепи. Без них далеко не уедешь.

– Плохо дело, а? – спросил он, когда девушка подавала ему наподпись договор о найме.

– Говорят, такой бури не бывало с шестьдесят девятого, –весело откликнулась она. – Вам далеко ехать, сэр?

– Дальше, чем хотелось бы.

– Если хотите, сэр, я могу позвонить на станцию «Тексако» уперекрестка дороги N270. Они вам поставят цепи.

– Милочка, это было бы просто счастье.

Она сняла трубку и позвонила.

– Вас будут ждать, сэр.

– Огромное спасибо.

Отходя от стойки, он увидел, что в одной из образовавшихся убагажной карусели очередей стоит женщина с резкими чертами лица. Онапо-прежнему читала книгу. Проходя мимо, Холлоранн подмигнул ей. Она поднялаголову, улыбнулась и сделала знак мира.

(сияет) Улыбаясь, он поднял воротник пальто и переложилдорожную сумку в другую руку. Слабенькое сияние, но Холлоранн почувствовал себялучше. Жаль, что он наплел ей про стальную пластинку в голове. Он мысленнопожелал ей всего доброго и, выходя в снег и воющий ветер, подумал, что она ответилатем же.

На станции обслуживания плату взимали умеренную, ноХоллоранн сунул рабочему из гаража лишнюю десятку, чтоб хоть немногопродвинуться в списке ожидающих. На дорогу он фактически вырвался уже вчетверть десятого: поскрипывали дворники, цепи с шипами немузыкально, монотоннозвенели на больших колесах бьюика.

Автострада представляла собой кашу. Даже с цепями нельзябыло ехать быстрее тридцати. Машины съезжали с дороги под сумасшедшими углами,а на нескольких полосах просто двигались с трудом, летние шины беспомощнопроворачивались в плывущем рыхлом снегу. Здесь, в предгорье (если можно назватьпредгорьем высоту в милю над уровнем моря) это была первая крупная буря зазиму, так сказать, первая ласточка. Многих она застала врасплох – дело обычное,и все равно, протискиваясь в дюйме от недотеп, косясь на залепленное снегомбоковое зеркало, чтобы убедиться, что по левой полосе никто (не прорываетсясквозь снег) не подъезжает наподдать ему по черной заднице, Холлораннобнаружил, что клянет их на чем свет стоит.

Ему снова не повезло: пришлось ждать у въезда на дорогу N36.Дорога N36, автострада Денвер-Боулдер, тоже идет на запад к Эстес-парк, гдесоединяется с дорогой N7. Седьмая дорога, известная также как Нагорное шоссе,проходит через Сайдвиндер, минует отель «Оверлук» и, наконец, спускается поЗападному склону в штат Юта.

Въезд заблокировал перевернувшийся «семи». Фары яркосветили, разгоняя окружающий мрак, словно именинные свечи на каком-то идиотскомдетском пироге.

Холлоранн остановился и опустил окошко. Полицейский внатянутой на уши меховой казачьей шапке указал затянутой в перчатку рукой всторону потока машин, которые двигались к северу по I-25.

– Наверх вам не попасть, – проорал он Холлоранну, заглушаяветер. – Проедете два выезда, выберетесь на девяносто первую и возле Брумфилдавыедете на тридцать шестую!

– Думаю, я смогу объехать его слева! – прокричал Холлоранн вответ. – Куда вы меня пихаете, это ж двадцать миль крюку!

– Я тебя сейчас твою долбаную голову спихну! – заоралфараон.

– Этот въезд закрыт!

Холлоранн дал задний ход, подождал, пока в потоке машинпоявится просвет, и поехал дальше по дороге I-25. Указатели сообщили, что доШайенны, Вайоминг, всего лишь сто миль. Не ищи Холлоранн свой въезд, онотправился бы сразу туда.

Он немного прибавил скорость, до тридцати пяти, но больше непосмел: снег уже грозил залепить дворники, а поток машин двигался совершеннобредово. Двадцатимильный крюк! Холлоранн выругался. В нем снова поднялосьчувство, что у мальчика остается все меньше времени, оно затопило его, почтизадушило своей безотлагательностью. И в то же время он ощущал обреченнуюуверенность, что не вернется из своего похода.

Он включил радио, покрутил и после рождественских объявленийнашел прогноз погоды.

– …уже шесть дюймов, но в зоне Денвера к вечеру ожидаетсяеще фут. Местная полиция и полиция штата убедительно просят вас без крайнейнеобходимости не выводить машины из гаража и предупреждают, что большинствогорных дорог уже закрыто. Так что оставайтесь дома, смазывайте лыжи и слушайте…

– Спасибо, мама, – сказал Холлоранн и свирепо выключилприемник.

Около полудня, после того, как Дэнни отправился в туалет,Венди вынула из-под подушки завернутый в полотенце нож, положила его в карманкупального халата и пошла к двери ванной.

– Дэнни?

– Что?

– Я иду вниз приготовить нам что-нибудь на ленч. Угу?

– Угу. Хочешь, чтобы я спустился?

– Нет, я все принесу наверх. Как насчет омлета с сыром исупа?

– Согласен.

– Она еще немного помедлила возле запертой двери.

– Дэнни, ты уверен, что все хорошо?

– Ага, – ответил он. – Только будь осторожна.

– Где отец? Ты знаешь.

В ответ донесся до странности невыразительный голос:

– Нет. Но все нормально.

Она подавила настойчивое желание продолжить расспросы, ещечуть-чуть пощупать границы проблемы. Проблема была, они с Дэнни знали, в чемона, и ковыряться в этом значило бы только еще сильнее напугать Дэнни… и себя.

Джек потерял рассудок. Когда около восьми утра буран,озлившись, принялся изо всех сил лупцевать отель, они с Дэнни сидели на егокровати и слушали, как внизу, спотыкаясь и что-то выкрикивая, бродит Джек.Основной шум вроде бы доносился из бального зала. Джек немузыкально исполнялобрывки песенок, вел спор с немым собеседником, один раз громко закричал, отчего они уставились друг на друга с застывшими лицами. Наконец, стало слышно,как Джек, спотыкаясь, возвращается через вестибюль, и Венди подумала, чтослышит громкий стук – как будто Джек упал или с силой распахнул настежькакую-то дверь. Примерно с половины девятого (то есть уже три с половиной часа)царило молчание.