Друзья и враги Анатолия Русакова - Георгий Тушкан

— Про кого решил Чума? Что за первый звонок? Какая выручка? — спросил Анатолий.

— Скоро поймешь!

— Ну, так просто не возьмешь меня! — Анатолий отступил назад, сжимая финку в руках.

— А мы сейчас с тобой и связываться не будем, — сказал Цыган и сплюнул. — Сейчас мы тебя через закон тряхнем. Да так, чтобы зубы полетели. Остальное потом от нас дополучишь…

С улицы во двор школы прошли двое взрослых и подросток. Анатолий, стараясь не спешить, двинулся боком, чтобы не подставлять спину. Но Цыган продолжал:

— Успеешь! Хоть водки уже нет, да я не про все рассказал. Слушай и мотай на ус!

И он начал не торопясь говорить. Это была «никчемушная», пустая, назойливая болтовня. — Анатолию невмоготу было слушать. Он хотел оборвать Цыгана, как вдруг тот замолчал и, не закончив фразы, повернулся к калитке. Посмотрел туда и Анатолий. Теперь те двое, поддерживая третьего под руки, вышли на улицу. Оба вора поспешно вскочили и почти побежали к калитке.

Анатолий на всякий случай сунул финку во внутренний карман пиджака и медленно пошел в класс.

2

Урок уже шел, когда Русаков пробрался на цыпочках к своей парте, подсел к Онегину и попросил несколько листков бумаги для записи. Онегин, человек хозяйственный, протянул ему новую общую тетрадь.

— Не успел перед школой домой забежать, — зашептал Анатолий, — задержался на работе. А потом ссора была с двумя типчиками во дворе школы.

— Ссора? А почему от тебя так водкой несет? — удивленно спросил Онегин, не поворачивая головы.

Анатолий старался внимательно слушать учителя и даже пытался переписать с доски вопросы, но не мог сосредоточиться. Посмотрев в сторону, он заметил на себе пристальный взгляд приятельницы Шелгунова. Он стал записывать, стараясь не смотреть на девушку.

Соня сидела за партой одна. Внезапно на тетрадку Анатолия упала записка. Он прочел: «Где Антон?» Сначала он не понял, о каком Антоне и кто спрашивает. Потом пришла вторая записка: «Я требую, чтобы вы сейчас же написали, где Антон Шелгунов».

Анатолий посмотрел на Соню, недоуменно пожал плечами, развел руками и через минуту получил третью записку: «Я вас спрашиваю очень серьезно. Зачем вы вызывали Антона Шелгунова из класса и где он сейчас?» Он снова пожал плечами. Соня встала и взволнованно обратилась к учителю:

— Разрешите выйти?

Не ожидая разрешения, она пошла к двери и призывно махнула рукой Анатолию.

— Тебе семафорит прелестная блондинка! — весело сказал Онегин.

— А ну ее! — сердито бросил Анатолий, не поворачивая головы.

Урок продолжался. Преподаватель негромко объяснял. Постукивал мел. Вдруг дверь с силой распахнулась, хлопнулась о стену. Рындина стояла на пороге. Она истерично прокричала:

— Антона убили! Преподаватель замолк на полуслове.

— Какого Антона? — растерянно спросил он.

— Антона Шелгунова! Вызвали во двор… Дворничиха видела… ударили по голове, а труп утащили!

Обхватив дверной косяк, прислонившись к нему лбом, девушка зарыдала. Все вскочили.

Анатолий не в силах был двинуться с места. Теперь он понял, какой смысл был вложен в слова—«Чума распорядился насчет одного такого ловчилы, как ты… Для тебя — это первый звонок на тот свет». Все стало понятно! И условный свист, и появление двоих, и возвращение их с третьим, которого они вели под руки, и то, почему так быстро исчезли Цыган с Огурцом.

— Вот он! Он виноват! Русаков вызывал Антона! — закричала вдруг Соня, показывая на Анатолия. — Держите Русакова, убийцу!

Но Анатолий и не думал бежать. Он сидел оглушенный и молчал. Рындина захлебывалась от рыданий. Из ее бессвязных слов можно было понять: «Дворничиха видела… А во дворе на земле лужа крови…»

Сразу вскочил со своего места Зубавин, с треском отбросил откидную доску парты и выбежал из класса.

— Ты что-нибудь понимаешь? — строго спросил Онегин.

— Кое-что начинаю понимать… Но я не виноват! —

Анатолий тоже вскочил, чтобы выбежать во двор, посмотреть, но в это время в класс вернулся Зубавин.

— Антона Шелгунова нет, следы крови видны, — объявил он. — Пусть никто не идет туда, нельзя затаптывать следов. Вы, Русаков, вернитесь на свое место.

— Товарищи, займите места, — приказал староста. — До прихода милиции будем продолжать занятия.

Все уселись за парты, но до занятий ли было!

Анатолий никак не мог заставить себя сосредоточиться. Вот оно — «ударим по тебе законом». Хотят «пришить» дело…

Негодяи! Хотят опозорить перед всеми — смотрите, был Русаков бандитом, бандитом и остался. А он даже не видел Шелгунова. Но как доказать? Ловко подстроили: в момент преступления его в классе не было, свое алиби он доказать не сможет. Не выставлять же в качестве свидетелей Цыгана и Огурца. Начнется следствие. Может быть, арестуют. Конечно, он будет говорить только правду: как на тропинке во дворе его остановили два вора, как требовали покориться Чуме и вступить в шайку, как грозили отомстить в случае несогласия. …Как он пил с ними. Бутылка из-под водки осталась там же на траве. Воры так спешили, что забыли ее, забыли и финку. Финку! «Ой-ой-ой!» — мысленно простонал Анатолий. Он незаметно сунул руку во внутренний карман пиджака. Здесь она, будь проклята! Ну и влип! Все погибло… Ношение холодного оружия без должного разрешения!.. Надо отделаться от ножа до прихода милиции, до обыска. Хорошо, что вспомнил. Если обнаружат при нем — засудят за ношение… Нарочно, сволочи, воткнули в колбасу…

— Если не виноват, так чего же молчишь? — спросил Онегин.

— Петр Петрович, ты мне веришь? — в свою очередь, спросил Анатолий, глядя прямо перед собой. — Потом все расскажу. А пока — веришь или нет?

— От тебя пахнет водкой. Ты пил?

— Пил. Но память на месте. Мне мстят воры… Подстроили все, чтобы подозрение на меня пало. Ты мне веришь? Моему комсомольскому слову веришь?

— Ну, верю…

— Онегин, слушай внимательно, — шептал Анатолий. — У меня в кармане оказалась финка, потом все объясню. Не моя… Если ее обнаружат при таких обстоятельствах, то только за ношение финки дадут два года. Значит, я пропал. Прошу, как друга, спасай! Возьми ее, потом выбрось куда хочешь…

Онегин яростно потер ладонью подбородок, лоб и, помолчав, тихо спросил:

— Финка… в крови?

— Да нет же! Вот балда! Я не убивал, я и не видел Шелгунова. А финкой колбасу резали…

Онегин снова помолчал, а потом прошептал:

— Я-то тебе верю, но не могу финку взять. Понимаешь— не могу. Семья… Нельзя рисковать…

— Ну что ж, топи! Отличишься.

— Не дури! Успокойся, если не виноват. Вот что… спрячь в парту. Я — ничего не знаю. Я промолчу, раз ты не виноват. А окажешься виноват — не взыщи. Скажу, что просил финку спрятать и пьяный на урок пришел.