Крылья - Юрий Нестеренко

Вы знаете, как я отношусь к зиме и холоду, поэтому не удивитесь, что в первую декаду я даже и не помышляла о том, чтобы выйти из теплых и уютных помещений данга на мороз. Но в конце концов, когда солнце светило особенно весело, рассыпаясь по снегу мириадами серебряных искр, и местные мальчишки лихо скатывались с кручи на лед вставшей уже окончательно реки, мне все-таки захотелось прогуляться на свежем воздухе. И тут я столкнулась с первой странностью.

Воин, который сидел возле двери, лениво полируя свой меч, не захотел меня выпускать. Из его объяснений я поняла только слово «Дйаргур». Дйаргур не велел мне выходить? Но с какой стати?! Я немедленно отправилась на поиски хаагела и потребовала объяснений. Поняв мои намерения, он попросил меня подождать и через четверть часа сам составил мне компанию. Мы вышли из данга и неторопливо обошли его вокруг, спустившись к замерзшей пристани, снова поднявшись на гребень, полюбовавшись панорамой заснеженного хвойного леса, откуда в тот момент несколько дровосеков тащили волоком свою добычу, посмотрели на дымные столбы, вертикально поднимавшиеся из труб Ганйарраха, словно призрачные подобия центральной башни… В конце концов мороз, щиплющий лицо, все же прогнал меня обратно. И все было бы хорошо, но впечатление, что мне позволили гулять лишь под присмотром, осталось.

Через несколько дней погода испортилась. Я уже рассуждала, как хардаржанка: в прежней жизни мне бы не пришло в голову сказать «погода испортилась», если перед этим стоял мороз — ведь мороз сам по себе настолько плох, что портиться уже некуда. Началась сильная метель, продолжавшаяся до конца декады. Мир за окном словно задернуло колышущимся белым занавесом, ветер зловеще завывал в трубах, предрекая верную смерть всякому, кто в такую погоду хоть на сотню локтей отойдет от жилья. Естественно, весь клан сидел дома, а когда пурга наконец закончилась, выбраться наружу было непросто: столько там навалило снега. Я поняла, почему все внешние двери данга открываются внутрь — наружу их было бы просто не открыть.

На следующий день, когда в небе снова сияло солнце, а в снегу прокопали необходимые дорожки, Дйаргур и еще два десятка мужчин ушли на охоту. Именно ушли, а не уехали — в Глар-Цу, как известно, до контакта с Инйалгдаром не было животных, подходящих для верховой езды. Позже гантрусы, конечно, завезли тйорлов и за прошедшие два столетия вполне с ними освоились, хотя илсудрумцы до сих пор о плохом наезднике насмешливо говорят: «Его отец случайно не гантрус?», но, очевидно, до хардаргов эта мода так и не докатилась.

Впрочем, чуть подумав, я поняла, что это вполне закономерно — копыта тйорла не рассчитаны на глубокий снег, а короткая шерсть — на сильные морозы. У нас их хоть и используют в высоких широтах, но это, по сути, издевательство над животными, к тому же не слишком эффективное и безопасное — выбившийся из сил тйорл в любую минуту может подвести. История про Йорпа Тнааксена, которую я уже рассказывала, — лишнее тому подтверждение. Конечно, никто не мешал хардаргам использовать тйорлов летом, но слишком невыгодно держать у себя крупных и, следовательно, достаточно прожорливых животных, от которых по полгода нет никакого толка.

Так или иначе, охотники с утра ушли на лыжах, взяв с собой не только мушкеты и арбалеты, но и палатки, ибо планировали охотиться несколько дней. Они также везли за собой приземистые сани, в которые собирались погрузить добычу. Мне, конечно, и в голову не могло прийти проситься с ними за компанию, но на третий день их отсутствия я решила проверить гипотезу насчет собственных прогулок. И вновь столкнулась с явным нежеланием выпускать меня из данга. Правда, мне не то чтобы явно запрещали, а ссылались на то, что снаружи холодно и плохо. Получив такой ответ возле третьей двери подряд, я разозлилась и пошла напролом — остановить меня можно было только грубой силой.

Силу применить хардарг, однако, не решился и лишь крикнул мне вслед, чтобы я не уходила далеко.

Снаружи действительно было холодно и плохо, солнце спряталось, налетал порывами ледяной ветер, так что я немного прошла вдоль берега и вернулась. Поднявшись к себе, я раздраженно пожаловалась Райри, дополняя скудный словарный запас жестикуляцией, разом и на погоду, и на эту странную гипертрофированную опеку.

— Так понятно, — ответила та, — после того, что случилось с Хейги…

— А что случилось с Хейги? И кто это вообще? — Я понадеялась, что уже знаю достаточно слов, чтобы получить наконец ответ на этот вопрос.

И действительно, я поняла бесхитростный рассказ Райри, попутно и несколько пополнив словарный запас. Хейги была дочерью Дйаргура, его единственным ребенком. Его жена умерла, рожая ее. Бывает, что после такого вдовец проникается ненавистью к ребенку, ставшему причиной смерти матери, а бывает, что, наоборот, начинает любить малыша за двоих. С Дйаргуром произошло именно второе. Воспитываемая отцом-воином, Хейги росла необычной девочкой.

— Тоже смелая, как ты, — сказала Райри, ставшая служанкой Хейги, когда сама еще была пятнадцатилетней девчонкой. Ее подопечной было тогда четыре года.

Хейги осваивала оружие и мечтала когда-нибудь наравне с мужчинами принять участие в рейде. Возможно, так бы оно и случилось, ибо отец поощрял ее «мальчишеские» увлечения. Но прошлой зимой Хейги напросилась на охоту с Дйаргуром и другими мужчинами. Вдали от данга при переходе через снежную пустыню их застиг буран, и Хейги отбилась от остальных. Чудо, но ее нашли и откопали из-под снега еще живой. Однако все равно было уже слишком поздно. Ее привезли домой в жару и бреду, и через несколько дней она умерла — судя по всему, от воспаления легких. «Отправилась вниз по реке» — как здесь говорили; в первый момент я восприняла этот оборот буквально и удивилась, куда это могла поплыть больная, но потом поняла истинный смысл выражения.

Дйаргур, конечно, очень горевал и во всем винил себя. И даже спустя почти год продолжал возить с собой в рейды все, что ему осталось от Хейги, — ее одежду, ее нож, подаренный им на тринадцатилетие…

— Я действительно так на нее похожа? — спросила я.

— Вблизи — не очень, а издали — да, — ответила Райри. — Тот же рост, и форма лица, и волосы. У нас рыжие — редкость.

Это я уже заметила. В данге я не встретила ни одного рыжеволосого, хотя в Ранайе это едва ли не самый распространенный цвет. У большинства хардаргов волосы белые или желтоватые. У некоторых черные, вероятно, из-за примеси гантруской крови. Несмотря на взаимную неприязнь двух народов, время от времени гантрусы, у которых возникли проблемы с кастовыми законами или просто с кредиторами, находят убежище у хардаргов…

Крылатой Хейги, конечно, не была. Это было бы слишком уж невероятным совпадением. Хотя, если вдуматься, каждый из нас — результат стечения такого множества случайностей, предшествовавших нашему рождению, что бывают ли совпадения действительно невероятные?

Хотя из-за языкового барьера Дйаргур еще не знал моей истории, он, разумеется, понимал, что я — не Хейги, каким-то чудом вернувшаяся с того света. Но все равно, с его точки зрения, судьба посылала ему еще один шанс. Дочь, которую он будет любить и беречь, беречь по-настоящему. Больше он не повторит своей роковой ошибки…