Смытые волной - Ольга Приходченко

– Стоит ли терять время, я сдам анкету в отдел кадров. Мне тридцать лет, закончила в Одессе институт народного хозяйства, это как в Москве Плешка. А на первом курсе училась в сельхозе. Начинала с самых низших должностей на нашем плодоовощном объединении. Вышла замуж, муж – москвич, увез меня сюда, а то продолжала бы у себя рулить плановым отделом. Уже в Москве на этой должности была в Управлении рынками. Достаточно?

Все залыбились. Новожилов предложил разойтись, нас же троих задержал. Из дальнейшего разговора я поняла, что контора вообще оголена. Нет еще замдиректора, начальника торгового отдела, начальника отдела хранения, нет и главбуха. Коршиков уверял, что кадры для Ленинской подбираются в первую очередь, и в течение месяца все вакансии обязательно заполнятся, контора будет полностью укомплектована. Дело за жильем. Общежитие забито под завязку. Пару однокомнатных квартир можно выделить, уплотнить лимитчиков.

– Владислав Дмитриевич, общежитие меня не устраивает однозначно.

Директор конторы удивленно поднял на меня глаза. Наверняка подумал: хорохорится, мол, одесситка, цену себе набивает. Я только услышала, как он шепнул Коршикову:

– А кадр-то, это же надо, где вы ее откопали? – он все подпрыгивал на стуле и никак не мог укротить сползающие из-за громадного живота штаны, все время их подтягивал.

Прощаясь, Новожилов пожал мне руку и попросил поскорее подготовить свои предложения и принять положительное решение. Обещал, в свою очередь, помочь мне с квартирой.

Уже на улице Киселев предложил сразу отметить это событие, где-нибудь посидеть. Коршиков отказался, я тоже.

– Лучше пригласите меня на вашу базу.

– Ты ж понимаешь – базу, у меня контора, а в ней три базы.

Пока ехали в машине, молодой директор, развалившись на заднем сиденье служебной «Волги», стенал, как тяжело ему работать, не на кого положиться.

– Владимир Николаевич, я не поняла, какой у вас месячный товарооборот?

– Так я же зачитал вам. Вот возьмите эти бумажки. Это наш старший экономист мне подготовила к исполкому. Шаров, умник, бывший ее начальник, смылся, хорошо, что эта еще есть, а то пиз..ц. Она как посмотрит на меня, так у меня, извините, яйца сводит. Знойная женщина. Сейчас познакомлю, Нина Ивановна.

Водитель заржал так, что я испугалась. Боже мой, думала я про себя, ну и типоша, меня первый раз видит, а не стесняется лаяться, как последний сапожник на Малой Арнаутской. Куда я лезу и зачем?

Приехали быстро, директор вышел первым, по-хозяйски осмотрелся.

– Там склады и холодильник, а это наша контора. Здесь все службы и столовая на втором этаже, мой кабинет на третьем, там же и плановый отдел.

Директор залетел первым, приказал секретарю созвать всех к нему. Я запротестовала.

– Владимир Николаевич, не надо никого созывать, я сама ознакомлюсь с делами. Мне нужен лишь последний баланс за девять месяцев и данные планового отдела, а там видно будет. Вот и все.

– Дела подождут, я есть хочу. Я вас приглашаю со мной отобедать. Угощаю.

Столовая оказалась довольно приличной, чистой, светлой, с аппетитными пищевыми запахами. Все сидящие за столами и стоящие в очереди самообслуживания уставились на нас с нескрываемым интересом. Директор твердой поступью рассек толпу, словно волнорезом, в конце зала открыл дверь в отдельную комнату, куда галантно пропустил меня. Там был буфет, покрытый чистой скатертью стол, окошко с геранью, все очень скромно. Здесь же объявилась, как позже выяснилось, заведующая столовой. Очень симпатичная женщина лет сорока, не больше, и принялась расставлять тарелки, приговаривая, что на сегодня отличная поджарка и соляночка, на закуску салатик и селедочка иваси, есть еще винегрет и чай, как вы любите. Все это она пролепетала на одном дыхании, подобострастно, как-то по-лакейски. Из буфета она извлекла вазу на ножке и быстро выложила на нее фрукты: апельсины, мандарины и яблоки. Отдельно на блюдце нарезала ломтиками лимон, включила чайник и унеслась, плотно прикрыв за собой дверь.

– Я вам скажу одно, видите, как она крутится, а почему? Вы не знаете, а я знаю. Не ограничиваю ее ни в чем. Ты ж понимаешь, почему?

Я отрицательно покачала головой.

– Хороший работник, отличный повар, что еще?

– Да не это! Ты ж понимаешь, моих процентов десять кушают, а остальные со всей Потылихи сюда тянутся. Так я ей приказал, чтобы обслуживать наших без очереди. Сырье самое лучшее получает, машину выделяю каждый день за счет конторы. Где ей так вольготно будет, как не у меня? В три часа все закрыла, бабки подсчитала и упорхала птичка. Живи не хочу!

Не прошло и нескольких минут, как опять появилась повариха с подносом и быстро выставила тарелки с закусками на стол.

– Ставлю вам сегодня двойку за обслуживание, – в голосе директора появился металл.

– Владимир Николаевич, что не так, попробуйте, все самое-самое…

– Ты ж понимаешь, еще не хватало отравой меня кормить. Салфетки где? – не снижая накала, продолжал директор, накладывая себе в тарелку селедку и винегрет. – Позорите меня перед такой красивой гостьей.

– Ой, – вскрикнула повариха и покрылась вся красными пятнами. – Они же здесь, в буфете, забыла совершенно о них, вылетело из головы, вы уж извините.

Она быстро разорвала новую упаковку, положила их на стол, а еще поставила бутылку «Боржоми».

– Знакомься, это не просто гостья, это мой новый начальник планового отдела, тебе первой говорю.

– Владимир Николаевич, так уже вся контора еще вчера знала, вы ж сами объявили.

Она, расплываясь в улыбке во весь рот, мне поклонилась: если что надо, я к вашим услугам.

Когда она вышла, директор предложил мне выпить коньяку за знакомство, а сам налил себе в стакан минералки.

– Повода еще нет, Владимир Николаевич. И прошу повременить так представлять меня. Я еще не давала согласия.

По правде, он был мне не очень симпатичен. В нем я не видела того, что мне нравится в мужчинах. Одутловатое лицо с маленькими рачьими глазками слегка навыкате, нос, скорее носик, торчащий кверху постоянно, что-то жующий или пьющий рот. О речи я вообще молчу, еле сдерживалась, когда он в очередной раз повторял: «я тебе скажу одно» или «ты ж понимаешь». Так и хотелось ответить: начинайте со второго. Он постоянно приподнимался со стула и поправлял неприлично руками брюки, вообще не отдавая себе отчет, что он делает. Сам же был настолько самовлюбленным, что корчил рожи, демонстрируя мне свое лицо в разных ракурсах. Я только потом догадалась, что за моей спиной на стене висит зеркало, и он, глядя в него, любуется своей красой.

– А вообще, одесситка, я парень ничего, правда?

– Первый парень на деревне, а в деревне одна хата, – вырвалось у меня, наверное, еще чего-нибудь бы отчебучила, но тут с первым блюдом появилась повариха.

Смеясь, Киселев провел рукой по ее спине: «Правда, я мужчина ничего?» Повариха стушевалась, покрылась вся пятнами, смущаясь, пролепетала: