Седой Кавказ - Канта Хамзатович Ибрагимов

на входе, как кивали головой встречные чиновники. И теперь Самбиев думал о Цыбулько не с отвращением, не с презрением, а с восторгом; смотрел как на кумира, ангела-спасителя, сильного, достойного человека… Власть!

* * *

Энтузиазм, с которым Арзо восстанавливался на прежнее место работы, быстро иссяк. Фантазии на тему всесилия и могущества оказались иллюзией. Он стал одним из пяти рядовых специалистов отдела, к тому же сверхштатным. Его коллеги все были женщины, в возрасте от тридцати до сорока лет, которых он считал старыми.

Над простыми специалистами был начальник – Пасько, человек серый, незаметный, с виду тихий, неразговорчивый, однако его боялись, как змею. Пасько всегда носил один и тот же, мышиного цвета костюм, такого же оттенка галстук и черные невзрачные туфли. При этом сорочка – неизменно светлая, которую, по словам женщин, он строго менял через два дня на третий.

Пасько сидел в дальнем углу общего кабинета и весь день молчаливо оглядывал своих подопечных. Работы было мало, иногда ее вовсе не бывало, но начальник требовал не отвлекаться, и чтобы подчиненные не бездельничали, он заставлял их переписывать какие-то отчеты, ведомости, справки за истекший период. Если подчиненные ворчали, что это все в прошлом, он тихо говорил, «что в архиве – все в настоящем, и у бумаги – очень хорошая память».

В кабинете был только один телефон – на столе Пасько, и если даже из дому звонили, начальник предупреждал, что разговор не более пятнадцати секунд, ибо может позвонить шеф. С Цыбулько связь имел только Пасько, и когда уполномоченный вызывал Пасько или, что совсем радостно, посылал его куда-нибудь с заданием, то в отделе наступал праздник.

Стол Самбиева с трудом пристроили в самом центре, его все вынуждены были обходить, задевали, а начальник сидел прямо напротив, в двух метрах, и Арзо волей-неволей приходилось показывать усердие в чистописании.

В первые дни Самбиев устраивал редкие перекуры, и тогда Пасько тихо сказал, что покидать служебное место в рабочее время – преступление, и если он не может не курить, то коллектив пойдет на жертву здоровья ради него – позволит ему курить прямо в кабинете.

Никто не знал, откуда Пасько пришел, где раньше работал, в каком районе проживает и имеет ли семью. При редком отсутствии начальника среди женщин возникал жаркий спор: одна утверждала, что он кэгэбист, другая доказывала, что иностранный шпион, третья – просто придурок, и только, подустав в споре, приходили к консенсусу – Пасько импотент, в лучшем случае – «голубой», и доказательством этого служило то, что он красавца Самбиева посадил прямо напротив себя, спиной к женщинам. Самбиев смущался от этих разговоров, потом, свыкнувшись, заразительно хохотал.

Чуть освоившись, он плюнул на строгости начальника и, как только Пасько удалялся, следом покидал кабинет, и если начальник покидал здание Совмина, то же самое делал и Арзо. В такие часы Арзо любил шастать по центру Грозного. Когда бывал щедр сам с собой, позволял себе пойти в один из центральных кинотеатров: либо «Юность» на площади Ленина, либо «им.Челюскинцев» на площади Орджоникидзе. В аванс или получку доставлял себе редкое удовольствие – самый дорогой кинотеатр «Космос» на набережной Сунжи. В ожидании сеанса он обходил тир, что за кинозалом, далее бассейн «Садко», и в начале пути к парку им. Кирова – знаменитая пивнушка – «Стекляшка». Когда билеты в кинотеатр «Космос» были очень дороги, Арзо сворачивал левее, там в сквере с живописным фонтаном посредине, была республиканская библиотека им.Чехова, где Самбиев просматривал новые журналы по экономическим наукам.

Вне рабочего времени жизнь была очень скучной и однообразной, в городе друзей не осталось: Дмитрий Россошанский уехал в Ирак, Марина Букаева в Москву. В первые дни он жил у Россошанских. Лариса Валерьевна показывала фотографии невесты Дмитрия, говорила, что сын с ней познакомился в Ираке, и что она дочь главного консула или атташе, короче, настоящая москвичка, владеет языками, готовит вкусно и вообще умница. Правда по фотографии – не красавица, просто мутновато вышла, по словам матери.

Как бы между прочим, рассказала Лариса Валерьевна и о Букаевой. И почему-то говорила о ней шепотом, будто через толстые стены обкомовского дома могут услышать. Завелся у Марины какой-то ухажер – сынок богатого заготовителя (по ком тюрьма плачет), внешне так – ничего, по крайней мере, по сравнению с Букаевой (тоже слова Россошанской). Ну и начал он провожать Марину до дома с цветами, потом подвозить на машине (что для вайнахской девушки позор), видно, дело зашло далеко, и что-то было нечисто, ибо ругался отец Марины на всю округу, потом избил жену и дочь, даже в подъезд выкинул, а в довершение всего Марину остригли наголо. Более месяца она не выходила из дому, а потом в Москву уехала, якобы поступать в аспирантуру.

– Мать Марины Марха, – завершает Россошанская, – говорит, что Букаев из рода особых, а те, заготовители, из простых, и хотят свататься, а это невозможно. Однако все болтовня… Что-то здесь не так. И вообще, Марха и ее дочь Марина – ведьмы.

– Это точно! – воскликнул Арзо, но следом, тоже перейдя на шепот, он рассказывает занимательную историю в подтверждение этого.

В армии пошел Арзо в увольнение на левый берег Дона. А там пристала к нему старая цыганка, говорит: «Солдатик, вижу я по глазам, заворожен ты ведьмой, давай отворожу». Арзо в ответ: «Отстань, откуда у солдата деньги?». «Да не деньги мне нужны, – отвечает цыганка, – хочу освободить тебя, а без денег нельзя – просто пятак дай». Пятак – не деньги, отвела его цыганка в сторону, долго всматривалась в глаза, потом изучала линии рук, затем вырыла в песке ямку, кинула туда три черных камешка из своего кармана. «Фамилия у нее на букву «Б», – неспешно колдует цыганка, – имя на букву «М», отца зовут на букву «Р». «Точно, – вскрикнул Арзо, – Букаева Марина Руслановна!». А цыганка поглощена своим: «Смуглая она, и мать ее такая же. Из древнего рода ведьм эта женская линия». «Да нет, она чеченка», – усмехается Арзо. «Нет, не чеченка, у них древняя нация, только у них женщины верховодят всем, мужчины, как орудие покорения мира, они издревле внедрены во все народы и, обладая колдовским даром, вычисляют особо одаренных молодых людей, женят их на себе и потом всю жизнь в своих интересах используют… Ты скажи, у этой девушки отец при делах? Вот так-то… И ты парень не промах, – продолжает цыганка. – Ты лучше вспомни, твоя