Полное затмение - Лиз Ригби

Ломакс разозлился. Каждый волосок на его руках зудел от гнева.

— Я хочу сказать, — прокричал он Берлинзу, который возился в соседней комнате, — что все это можно было выяснить в течение недели! А он разбирался месяцы.

Берлинз вернулся.

— Ну, мы ведь с вами все лето получали половину жалованья, поэтому Драйвер и смог заплатить специалистам по затмению.

Ломакс застонал:

— Чертово затмение!..

— Когда состоится затмение? Уверен, вы вернетесь в обсерваторию в следующий же понедельник после него.

Профессор поставил коробку на стол.

— Драйвер сделал из мухи слона с этими письмами и чертовым комитетом, — мрачно заметил Ломакс. — Наверное, хотел нас обоих сжить со света.

На коробке было написано: «Вот они — вкусные, богатые протеином ореховые батончики!».

— Моя карьера завершена, но это не поможет вашей.

— Я всегда гордился тем, что не делаю карьеры.

— Для меня всегда было важно мнение только одного из моих коллег, — сказал Берлинз.

— Драйвера?

— Ваше, Ломакс, ваше.

Ломакс молча повесил голову. Берлинз пытался открыть коробку. Руки тряслись.

— И вы, именно вы обвинили меня, я… я просто не мог поверить в это.

Берлинз сражался с крышкой, пальцы не слушались.

— Профессор, — начал Ломакс, — кто-то изменил данные. Я не хотел верить, что это сделали вы. Я просто не мог представить себе такого. И я ничего не предпринимал — только рассказал Ким.

Берлинз поднял бровь.

— Согласен, — добавил Ломакс, — я не должен был так поступать.

Наконец Берлинз открыл коробку. С чрезвычайной осторожностью он вытащил телескоп.

— Я даже не считал, сколько часов провел, прилаживая зеркала, — сказал он.

Ломакс разглядывал гладкий металл телескопа, его простоту и изысканность.

— Он великолепен.

— Он ваш.

Ломакс чуть не выронил телескоп.

— Я не могу взять его.

— Он ваш.

— Но… но вы же собирали его все лето!

— Я буду только рад. Я хочу, чтобы вы взяли его себе. Кто знает, может быть, это чему-то вас научит.

Ломакс не знал, что сказать. Он хотел поговорить о Джулии, но теперь это казалось немыслимым. Вскоре он ушел, радуясь, что не встретился с Сарой Берлинз.

Они с профессором пожали друг другу руки.

— Вы дадите мне свой новый адрес? — спросил Ломакс.

— Я напишу вам.

Ломакс заподозрил, что вряд ли Берлинз напишет ему и что телескоп был прощальным даром профессора. Мысль о том, что он видит Берлинза в последний раз, заставила горло сжаться. Он хотел попрощаться. Еще раз извиниться. Ломакс не мог вымолвить ни слова. Он сжал руку Берлинза. Профессор кивнул.

Отъехав от дома профессора на несколько сотен ярдов, Ломакс встретил Сару Берлинз. Она не заметила его. Сара Берлинз ехала медленно и казалась встревоженной. Ломакс вспомнил слова Берлинза о том, что жена не любит оставлять его дома одного. Почему? Разве профессор болен? Ломакс решил, что напишет Берлинзу письмо. В письме он скажет все то, что не смог сказать при встрече.

Телефон зазвонил, когда Ломакс входил в дом. Тихий голос произнес:

— Э-э… это Джеферсон.

— О Боже… Джеферсон.

Ломакс смутился. Он уже пару дней не вспоминал о работе юноши.

— Наверное, у вас не было возможности прочесть мою работу. Это ничего…

— Э-э… подождите.

— Просто я должен сдать ее завтра.

— Можете перезвонить мне попозже — часа через два?

— Хорошо, но может быть, не стоит…

Голос Джеферсона по телефону казался юным и неуверенным в себе.

— Через пару часов, идет?

Ломакс возобновил систематические поиски. Он складывал все бумаги, которые не были похожи на работу Джеферсона, в одну кучу. Вскоре бумаги валялись по всему дому. Ломакс находил все больше писем от Эйлин Фрайл с требованием вернуть покрывала. Он решил позвонить ей на следующий день. Он заплатит по счетам и приведет в порядок бумаги. Уберется наконец в доме. Затем Ломакс вспомнил, что завтра — первый день суда.

Бумаги Джеферсона обнаружились в его логове, где Ломакс безуспешно искал их неделями. Успокоившись, он присел, чтобы прочесть их. Снова зазвонил телефон.

— Привет, это Марджори.

Ломакс отвечал бесстрастно.

— Привет, Марджори, как дела?

— Я просто хотела спросить, чем вы занимаетесь сегодня вечером? — застенчиво спросила она.

— Ну… обсуждаю красное смещение со студентом.

— А… тогда понятно. Я только что беседовала кое с кем — недалеко от вашего дома. Вот и решила заскочить. Но если вы заняты…

Марджори была уверена, что он откажет.

— Нет, приходите — если, конечно, вы не должны возвращаться в «Сэш Смит», — быстро ответил он.

Ломакс рассказал, как добраться до его дома. Ему показалось, что Марджори знала адрес. Ломакс не помнил, чтобы давал его девушке. Его заинтересовало, с кем это она беседовала неподалеку от его дома.

— Старая подружка Льюиса, — объяснила Марджори.

Наверное, та самая, которую Джулия безуспешно разыскивала однажды ночью.

— Она сказала что-нибудь стоящее?

— Не думаю, чтобы эта девчонка сказала хоть что-нибудь стоящее за всю свою короткую жизнь.

— А разве не поздно уже опрашивать людей?

— Это никогда не поздно.

* * *

Марджори мучилась от жары. Одежда прилипла к телу. Она крепко сжимала сумочку.

— Какой замечательный дом, — заметила она. — И везде эти чудесные белочки.

— Они самые, — мрачно ответил Ломакс.

Депьюти рассматривал Марджори, однако с приветствиями не спешил. Он несколько раз ударил хвостом по земле, а затем снова лег и уснул.

Ломакс сделал Марджори холодный напиток и опустил в стакан одну из перевитых соломинок Хелен. Они уселись на веранде в тени деревьев.

— Здорово, — сказала Марджори, рассматривая деревья, растущие прямо сквозь конструкцию.

Девушка казалась смущенной. Много улыбалась. Ломакс гадал, зачем она позвонила.

— Хотите услышать новости из «Сэш Смит»? — поинтересовалась она, катая кубики льда забавной соломинкой.

Ломакс молчал.

— Случилось много чего интересного. — Марджори начала рассказывать про Курта. — Он тактичен, словно… ну я не знаю… грузовик, который пересекает Неваду и даже не притормозит, если раздавит корову и все ветровое стекло будет залито кровью.