Барселона. Проклятая земля - Хуан Франсиско Феррандис

В ту ночь король Карл отвернулся от своей королевы, пыхтя и обливаясь потом на их общем ложе: он не отваживался посмотреть супруге в глаза.

– Простите, Ришильда… У меня слишком много забот.

– Не тревожьтесь, мой господин. Даже пребывая в слабости, вы наполняете меня наслаждением, – язвительно ответила Ришильда. Она никогда и не ждала от Карла альковных подвигов, но в это посещение муж даже не сумел в нее проникнуть.

Король чертыхнулся. Ему было непросто оказаться в постели с привередливой Ришильдой, потому что женщина ввела в привычку долгие периоды воздержания – по ее словам, в такие ночи она молилась, чтобы Господь наградил ее здоровым потомством. Карл не перечил, поскольку двое их младших детей умерли вскоре после появления на свет. За исключением той первой ночи в Аттиньи Ришильда принимала своего господина как скромница, в длинной рубашке, закрывающей все, что было так любезно его мужскому взору.

– Доверьтесь мне, мой король, – попросила она, играя его поредевшими волосами. – Что вас тревожит? Быть может, я смогу помочь?

– Госпожа моя, вы женщина. И таких вещей не разумеете.

– Я из рода Бозонидов! – оскорбилась Ришильда.

– Прошу прощения. Папские легаты получили известие из Павии. На севере Италии знать и епископы разделились на два лагеря. Многие предпочитают видеть императором Карломана.

Глаза Ришильды сверкнули.

– Кто отнимает у вас мечту, мой господин?

– Мой сводный брат Людовик собирает войско в Южных Альпах, и командует им его сын Карл Толстый, брат Карломана, – он намерен перекрыть нам дорогу.

– Разве вы не сможете его раздавить?

– Только если атакую всеми силами, но папа предупреждает, что, если я задержусь, собирая большую армию, мои противники в Италии успеют объединиться.

– Тогда выступаем немедленно!

– С теми войсками, что сейчас при мне, я не пройду, и мой племянник запрет нас в горах. А если зима застанет нас в Альпах, мы рискуем лишиться всего! Великие армии гибли в Альпах – еще во времена Рима.

– А что за человек Карл Толстый?

– Мой племянник – робкий и малодушный малый. Отец понуждает его не уступать братьям, Карломану и Людовику Третьему, но Карл не обладает ни характером, ни способностями полководца.

Ришильда вздохнула и посмотрела на вялый член своего мужа. Карл вызывал у нее отвращение, однако она должна была дать ему наследника, чтобы оспорить корону, предназначенную Людовику Заике.

В дверь постучали. В спальню робко заглянул слуга:

– Моя госпожа, ваш брат Бозон Вьеннский ожидает вас для совместной молитвы.

Ришильда вздрогнула, но сумела совладать с собой и улыбнулась королю:

– Муж мой, сегодня ночью мы будем молиться, чтобы Господь убрал с вашего пути Карла Толстого и чтобы мы смогли зачать здорового, сильного сына.

Карл нахмурился, но ему не хотелось вмешиваться в дела Божественные. Дворцовые слухи до него не доходили, а подобные бдения были привычным занятием для благочестивых Бозонидов.

– После ваших речей я чувствую себя избранным. Так говорила и моя матушка, Юдифь Баварская, – печально улыбнулся король.

– Она была великая женщина.

– Ришильда, вы мой талисман!

Отчасти это было справедливо. Стоило кому-нибудь встать на пути у королевской четы, и такой человек либо отступал, либо с ним приключалось определенное несчастье – вплоть до неожиданной гибели. Из таких совпадений и рождалась темная легенда о связи королевы с нечистой силой.

– Молитва творит чудеса, муж мой. – Ришильда набросила просторный плащ и пошла к двери. – Мы будем просить Господа, чтобы Он отправил вас в такое место, которого вы заслуживаете.

– Как пожелаете, моя госпожа, – согласился довольный Карл и позволил королеве уйти.

Бозон дожидался сестру за дверью другой спальни, помещавшейся в неохраняемой башне. Ришильда выдержала его испытующий взгляд; в ее глазах читался вызов. Бозон расстегнул застежку ее плаща и стянул с плеч рубашку. Обнаженная королева закрыла глаза, ощущая на своем теле мужские руки, и подумала об Изембарде.

– Сестра, я не желаю, чтобы какой-то там безземельный рыцарь участвовал в зачатии будущего императора, – прошептал ей на ухо ослепленный ревностью Бозон. – Наследник родится от крови Бозонидов, и мир будет распростерт у его ног.

Ришильда так хотела зачать ребенка, что приняла важное решение, не посоветовавшись с братом, и теперь королевский шурин гневался. Женщина открыла рот, чтобы ответить, что ни он, ни король не обладают мужественностью Изембарда: двое мальчиков умерли во младенчестве, потому что родились слабыми, не спасло и благородство крови. И все-таки Ришильда сдержала себя. Все что угодно ради их дома и их славы.

– У нас все получится, брат, – просто сказала она и отдалась поцелуям, которыми Бозон осыпал ее шею. Он ведь прав: Изембард их недостоин! Ришильда снова закрыла свое сердце. – Мы станем величайшей династией в истории!

В этом была их главная надежда. Карл станет править по древним законам, по «Capitulare de Villis»[43], в котором Карл Великий регламентировал устройство и подчинение империи, а также назначал супругу императора блюстительницей дворца и представительницей мужа во время его отсутствия. В такое время судьи подчиняются ее велениям, королева с помощью майордома распоряжается и императорской казной. Бозониды станут неприкосновенны!

Незадолго перед рассветом Ришильда, покрытая потом и с остатками семени в промежности, распахнула окно. Женщина вздрогнула от прикосновения ночного воздуха к обнаженной коже и оставила на окне зажженный светильник. Лес был окутан туманом. Но голубые холодные глаза увидят условный сигнал и отзовутся на призыв. Никто не закроет Ришильде дорогу в Рим.

– Рассол готов, Элизия. Теперь бросаю каплунов?

– Если хорошо ощипал, то бросай, Гальдерик. Завтра мясо станет нежным и чуть солоноватым. И тогда будет самое время начинять птицу фигами, рубленым луком и розмарином – только знай меру.

– А кусочки ванили добавим?

– Ваниль улучшает вкус, но у нас ее мало осталось, надо бы поберечь. Если хочешь, добавь миндаля. Завтра сам будешь жарить этих каплунов. И они у тебя опять подгорят!

Оскорбленный Гальдерик предпочел не отвечать. Парню было двадцать два года, и бо́льшую часть жизни он провел на этой кухне. Он уже стал поваром не хуже Элизии. Женщина печально улыбнулась. Ей тридцать один год, и она ведет себя так же, как дедушка Ламбер, никогда не доверяет мастерству других людей. У Гальдерика развилось великолепное обоняние, и он умел в точности следовать инструкциям. Гальдерик успел прославиться своим искусством, но не соглашался перейти на кухню в какой-нибудь знатный дом и оставался рядом с Элизией в «Миракле». А Элизия любила парня как младшего брата: он ведь был с ней в таверне почти с самого начала.