Лэйси из Ливерпул - Маурин Ли

Доктор потерял дар речи, медсестра возмущенно фыркнула.

— Раз уж вы спрашиваете, то как раз имею, — резко бросил врач. — Это самая большая глупость, о какой я когда-либо слышал. Если уж говорить откровенно, миссис Лэвин, вы умираете. Вы можете не успеть родить полноценного, доношенного ребенка. В вашем положении думать о рождении ребенка — чистой воды сумасшествие.

— А я и есть сумасшедшая, — согласилась Орла. — И я проживу достаточно, чтобы мой ребенок успел появиться на свет. Проживу . Клянусь. — Она усмехнулась. — Хотя, может быть, я не смогу кормить его грудью.

— И кто же будет его воспитывать? — бесцеремонно вмешалась в разговор медсестра.

— Весь Бутль.

— Как вы вообще додумались до этого? — возмутился доктор. — Завести ребенка в вашем положении!

— Ну, обе мои сестры ждут ребенка, а также моя старшая дочь. Я не хотела быть исключением. Кроме того… — Она заколебалась.

— Кроме того, что? — настойчиво допытывался доктор.

— Будь все иначе, я и не мечтала бы о том, чтобы родить еще одного ребенка. Я намереваюсь принести в мир ребенка, который при других обстоятельствах никогда не появился бы на свет. Мне кажется, это достойное завершение тех нескольких месяцев жизни, что мне остались.

Неожиданно лицо врача прояснилось.

— Миссис Лэвин, у вас какой-то извращенный образ мыслей, — сказал он. — Тем не менее я не могу не восхищаться вашим присутствием духа. Я немедленно передам вашу историю болезни в родильный дом, и мой друг, доктор Абрахамс, с сего момента будет наблюдать за вами. Я попрошу его держать меня в курсе дел. Можете быть уверены, он сделает все от него зависящее, чтобы у вас родился здоровый ребенок. — Он пошел к своему столу, и за его спиной Орла показала медсестре язык.

* * *

На стук Викки дверь дома на Перл-стрит открыла Элис.

— Привет, дорогая. Входи. Орла будет рада увидеть тебя.

Викки изумленно ахнула, когда ее провели в гостиную.

— Я не знала, что у вас вечеринка. — Все стулья были заняты, и люди сидели даже на полу. Верхний свет был выключен, комнату освещали только десятки свечей и ночников на каминной полке. От внезапного сквозняка язычки огня заколебались. Из стоящего в углу проигрывателя доносилась негромкая музыка: Фрэнк Синатра напевал «Райские деньги». В соседней комнате звучали голоса, на кухне гремели посудой.

— Это не вечеринка, — сказала Элис. — У нас часто так бывает. Тебе следует приходить сюда почаще, милая. Орла рада всем и каждому.

— Викки! — крикнула из другого конца комнаты Орла. Щеки у нее раскраснелись, а глаза горели ярче пламени свечей. В белом кимоно с красным рисунком и в красных туфлях на высоких каблуках она выглядела живее всех живых в комнате. Она чрезмерно накрасилась и навесила на себя слишком много украшений. — Поцелуй меня. Каждый, кто приходит сюда, должен поцеловать меня. Что ты хочешь выпить? Микки, кто-нибудь, налейте Викки выпить.

— Я бы хотела стакан белого вина, пожалуйста, — сказала Викки молодому человеку, который оказался двоюродным братом Кормака. Его звали Морис, вспомнила она. Викки подошла к Орле и поцеловала ее в щеку. — Я принесла тебе пробные флакончики наших новых духов. Они называются «Нежность».

— Ночь нежна, — промурлыкала Орла. — Давай-ка попробуем. — Она отвинтила крышечку крошечного флакончика и подушилась за ушами. Головокружительный аромат весенних цветов смешался с запахом плавящегося воска. — Боже, какая прелесть. Когда-нибудь вы с Кормаком станете миллионерами.

— Ты подсказала мне идею насчет наших следующих духов. Они будут сильнее пахнуть мускусом, это будут вечерние духи. Эти можно назвать «Утренняя нежность», а те, новые, — «Вечерняя нежность». Наверное, будет лучше, если мы станем продавать их вместе.

По своему обыкновению Викки попыталась раствориться в толпе и столкнулась в дверях с Морисом, который нес ей вино. Фиона улыбнулась ей с кушетки, приглашая сесть рядом.

— Спасибо, — прошептала Викки. — Кто эти люди?

— В основном, члены семейства Лэйси. Не забывай, нас четырнадцать, семнадцать вместе с Бернадеттой и ее детьми и двадцать пять, если считать родственников дяди Билли. Кто-то из соседей, кто-то из школьных друзей. — Фиона рассмеялась. — Когда я была молодой, то никак не могла понять, отчего это наша Орла пользуется такой популярностью. Насколько я могла судить, она ужасно обращалась со всеми, но они все равно любили ее. Я же старалась быть милой со всеми, но меня не любил никто.

— Я уверена, что это неправда.

— Чистая правда. До сих пор. Просто теперь мне наплевать.

— Никогда бы не подумала, что Орла… — Викки зарделась. Она чуть не сказала нечто совершенно бестактное.

— Умирает? — закончила за нее Фиона. — Да, это правда. Ты можешь произнести это вслух, мы все так говорим. Орла не возражает. Ты наверняка знаешь, что есть люди, которые устраивают целый спектакль из личной трагедии, ну так вот, наша Орла занята тем же. Чем хуже она себя чувствует, тем драматичнее будет развязка. Смотри, она даже сделала себе сценический макияж! Через несколько месяцев мы все соберемся вокруг ее постели, размахивая свечами и распевая гимны, а она будет ангельски улыбаться нам с подушки. Она получает удовольствие по максимуму. — Голос Фионы изменился, стал мягче. — Я просто восхищаюсь ею. До недавнего времени я не отдавала себе отчета в том, как сильно люблю ее. В одном ее мизинце больше характера, чем у любого из нас. Ты знаешь, что она ждет ребенка?

— Да, Кормак говорил. Это невероятно. И ты тоже — мои поздравления.

— Спасибо. Чувствуешь?

— Что?

— Атмосферу. Весь дом переполнен эмоциями. Они почти осязаемы. Иногда у меня просто перехватывает дыхание.

— Да, мне кажется, я тоже ощущаю это. — Но она не была частью этой атмосферы. Викки чувствовала себя скорее наблюдателем, нежели участником этих трагических событий, которые происходили в маленьком домике на Перл-стрит. Ей всем сердцем захотелось стать полноправным членом клана Лэйси, чтобы эти люди принадлежали ей, а она — им.

* * *

Кормак пристально глядел на окно третьего этажа дома в Кэмдене. Это было красивое, слегка обветшалое здание на деловой улице, по которой сплошным потоком шли автомобили в центр Лондона и обратно. Занавески на окне, которое так привлекло его внимание, были плотно задернуты, не впуская внутрь яркий свет замечательного майского утра. Вероятно, Андреа все еще спала после ночи, проведенной где-нибудь вместе со своим скотиной-приятелем. Может, они оба еще спали.

Кормаку он казался скотиной. Его звали Алекс. У него были грубые черты лица, необычная для банкира массивная, коренастая фигура, хриплый голос и жуткий акцент. Кормак возненавидел его с первого взгляда.

Андреа встретила его совсем не радостно. Она с видимой неохотой впустила его, отвернув лицо, когда он попытался поцеловать ее. Кормак приехал в Лондон вчера после обеда и направился прямиком к ее квартире. Алекс пока не появлялся.