Загадать желание - Ольга Кай

– Верно, – вышитое лицо оставалось неподвижным, но пестрый сверток по-прежнему говорил голосом Василины. – Я подарила тебе этот мир, и знаю, что ты добился всего, чего хотел. Я тоже. Я живу так, как никогда не смогла бы жить там. Не ищи меня больше.

Мужчина вздохнул.

– Как скажешь.

– Я чувствую, как ты умираешь, Викт Ор…

Колдун сморщился, отчего его нос и впрямь стал похож на вороний клюв. Посмотрел на меня.

– Ты хотела еще поискать? Иди!

Один из повисших под потолком огоньков поплыл к темному проему, и я, не желая мешать беседе, пошла за ним.

Похоже, колдун не обманывал: в следующем помещении других дверей не было, а на полу действительно валялись осколки тончайшего стекла. Они хрустели под ногами, словно иней, и каждый раз этот звук заставлял вздрагивать. Надежды узнать хоть что-нибудь из документов не увенчались успехом – здесь просто не было бумаг, а компьютеры, естественно, включить не удалось. Поэтому ходила я недолго – ровно столько, чтобы дать колдуну поговорить с Василиной без свидетелей. Не то чтобы мне было не любопытно, просто не хотелось злить того, кто мог помешать мне вернуться.

Назад мы шли вместе.

Колдун сам позвал меня, когда вдоволь наговорился – видно, ему не терпелось выбраться из города. На нить, обмотанную вокруг моей руки, он поглядывал с интересом, и обязательно отобрал бы, если б мог. Дорогу по подземным коридорам нам освещал плывущий над головами голубой огонек, но на полпути он стал тускнеть, пришлось достать свечу.

Наконец мы выбрались на лестницу. Колдун ворчал, потому что выход на первый этаж оказался не заперт, просто очень уж туго открывалась дверь, да и спрятана была так, что снаружи я приняла ее за вход в подсобку. Только мне надо было возвращаться тем же путем, что и пришла, а в ответ на предложение подождать внизу, на проходной, Виктор лишь крепче ухватил меня за руку. Он то и дело спотыкался, тихо ругаясь сквозь зубы. Свеча в захваченном из лаборатории стаканчике догорела и погасла, пришлось достать новую. Я наскоро пересчитала те, что остались, и в который раз мысленно поблагодарила Горыныча за запасливость: свечей хватит надолго.

Свежий воздух показался особенно вкусным и желанным после душных подземелий, долгого подъема впотьмах до восьмого этажа и торопливого спуска. Рассеянный свет разливался над городом, небо пасмурное, хмурое, словно поздней осенью, и лишь тускло-зеленая листва напоминает о времени года. В парке пусто – ни следа той толпы, что приходила ночью под крыльцо.

– Интересно, сейчас утро или вечер? – колдун хмуро поглядел на небо. – До ночи можем не успеть… Надеюсь, ты не боишься темноты? Хотя, какая разница?..

Выходя из лаборатории, он захватил свой плащ, висевший на спинке кресла, и теперь накинул его на плечи, закрепив блестящей застежкой. Растрепанную куклу тоже взял с собой. Обеих кукол.

– Сейчас пойдем по аллее. Эти гады не ходят дальше ограды, боятся.

– Какие гады? – изумилась я.

Те, о ком я подумала, ночью подобрались к самому крыльцу. А уж если вспомнить живые тени в коридорах, так можно лишь удивиться, что Виктора они не тронули.

– А ты разве не встретила их по дороге? – он прищурился, плотнее завернулся в плащ. – Они похожи на людей, только…

– Серые, – пробормотала я.

– Верно, – страх, прозвучавший в моем голосе, его позабавил. – Их не стоит бояться. Просто не обращай внимания. Главное, с ними не говорить.

Мне вспомнилось, как у калитки я уговаривала этих существ уйти. И невесело усмехнулась – вот почему они пошли за мной дальше – к самому зданию, а может и внутрь.

– Что? – колдун резко развернулся. – Ты с ними говорила?

– Вроде того.

В темных глазах полыхнула ярость, а вот голос прозвучал на удивление спокойно.

– Сама виновата. Если они не захотят тебя выпускать, я отрежу тебе руку вместе с ниткой, понятно?

Возражать, объясняя, что это ему не поможет, я не стала. Испугалась, что колдун просто назло решит попробовать.

У калитки серых не было, но из проулка выбрались две огромные ящерицы и сопровождали нас вниз по улице. Молодые липы и клены обрамляли мостовую, под их кронами густеющие тени на асфальте казались чернильными кляксами. Они медленно, плавно меняли свои очертания, их щупальца выползали на дорогу, но мы шли ровно посередине, по полустертой двойной полосе, и дотянуться до нас им было сложно.

Высокая металлическая ограда ботсада тянулась вдоль улицы. Я ожидала увидеть за ней спящие тюльпаны, но там, где еще вчера пестрели такие неожиданные для середины лета цветы, теперь торчали одинокие кусты вездесущей амброзии и покривленные низкие заборчики с облупившейся краской.

У старенькой акации под самой оградой стояла женщина.

Я вздрогнула, остановилась, не сразу сообразив, что вижу перед собой не человека, а одного из тех призраков, которые напали на меня у калитки института, но Виктор больно дернул меня за руку, увлекая вперед.

Ящерицы все так же держались на расстоянии, а серые фигуры, которые в сумерках можно было принять за людей, постепенно собирались у тротуаров и тоже шли за нами. Медленно, отставая. Но впереди, у стен уснувших домов и под деревьями, нас ждали другие. Такие же безжизненные тени. Я видела их просительно вытянутые руки, ощущала чужую горечь и злобу. В тишине заброшенного города все отчетливей слышался шепот:

– Отдай. Отдай…

Улица изогнулась. Ботсад остался позади. Теперь по обе стороны – невысокие дома, и в каждой тени, в каждой арке – застывшие в ожидании фигуры.

– Отдай, – шелестели голоса.

– Отдай! – требовали.

– Живая! – негодовали. – Поделись!

Здание автовокзала у перекрестка. Серая толпа на улице. Вчерашняя девушка-самоубийца и мужчина с пистолетом в опущенной руке. Ватага мальчишек-школьников, женщина с коляской. Взгляд, полный укора и зависти.

– Живая! Поделись!

Я все думала спросить у Виктора – а слышит ли он эти голоса? И молчала.

Небо неумолимо темнело. Бледный рог месяца вынырнул из-за туч и спрятался. Сумерки сгущались, тени становились смелее. Живое тепло притягивало их, звало, выталкивало из-под деревьев, из-под карнизов на открытую слабому свету дорогу. Ящериц они больше не боялись. Холодной волной следовали попятам, обходили, пытаясь окружить, и пояс Всемила, потускневший, словно вывалянный в пыли, уже не отзывался искрами.

Мы пошли быстрее. Я едва успевала сматывать нить. Может, и побежала бы, но спутник, вцепившись в мой локоть, не давал вырваться вперед. Видно, считал, что спешить ни к чему.

Он ошибся.

Серые преградили нам путь на проспекте. Колдун отмахнулся от первых двух – и тут же навалились другие. Холодные руки хватали за одежду, прижимались к коже, забирая тепло. Я отбивалась, забыв про Виктора, но серых оказалось чересчур много. Меня повалили на асфальт, словно спрятали в леденящем коконе.