Записки Ивана Степановича Жиркевича. 1789-1848 - Иван Жиркевич

В Смоленске я слышал, что полоцкий архиерей[499]держит себя так гордо и самостоятельно, что князь Хованский не смел ему ни в чем противоречить, а предместника моего, тайного советника Шрейдера,[500]держал в таком почтении и страхе, что когда, бывало, архиерей приезжал к Пасхе в Витебск, то он его лично встречал на берегу Двины, у парома, и провожал до церкви.[501]Я не дал особенной веры всем этим рассказам, но, увы, на месте познал уже справедливость всех этих слухов.

По приезде моем в Витебск я был встречен вместо управляющего губернией председателем уголовной палаты Милькевичем,[502]так как вице-губернатор[503]недели две уже как находился в Люценском уезде для приведения к послушанию волновавшихся там крестьян. Дьякова в городе тоже не было, уехал в Динабург. Не желая показать себя пренебрежительным к формам одежды, я уничтожил свои усы, так как до того времени еще не появлялось обо мне никакого высочайшего приказа, и о таком промедлении уже не знал что и думать.

На 22 сентября я пригласил чиновников познакомиться со мной и для сего назначил ровно в 10 часов утра. Все чиновники посторонних ведомств явились аккуратно, но советники губернского правления и член общественного приказа, инспектор врачебной управы, как нарочно в назначенное время не прибыли, и я встретил советников на подъезде, когда садился в экипаж ехать в присутственные места. Это обстоятельство послужило поводом к показанию первого примера моей строгости на словах, сделав им выговор за невнимание и неуважение при встрече нового их начальника.

Приехав в больницу приказа, я нашел там инспектора врачебной управы, статского советника фон Гюбенталя,[504]пользовавшегося, как я узнал впоследствии, особым расположением Дьякова… Найдя больницу по наружному виду гораздо ниже той, за которую я в Симбирске получил замечание государя, я выразил свое мнение в этом смысле и с приличной строгостью обратил мои замечания к смотрителю больницы, добавив при этом надежду видеть ее в скором времени в более приличном виде, чем в каком я ее нашел.

Фон Гюбенталь, привыкший играть главную роль в больнице и в доме генерал-губернатора, взял на себя возражать, объясняя, что по сие время он считал, что лучшего порядка и быть не может, ибо даже князь Хованский, известный своей взыскательностью, всегда был доволен, посещая сие заведение. Я вспыхнул и суровым выговором остановил поток красноречия Гюбенталя, а смотрителя тут же арестовал, но при выходе из больницы возвратил ему его шпагу.

Затем я отправился в городскую тюрьму, где, найдя большую нечистоту, стал выговаривать смотрителю и здесь, как, на мою беду, подвернулся прокурор Безкоровайный,[505]тоже опоздавший явиться ко мне, а потому тоже назвавшийся сам на неприятные для него объяснения.

Слух о моих взысканиях в тот же день разнесся не только по городу, но как необыкновенный случай долетел до Могилева, за 160 верст от Витебска.

Окончив обзор присутственных мест и других заведений, я счел долгом сделать визит супруге генерал-губернатора, Екатерине Андреевне Дьяковой. В то время ей не было еще 40 лет. Небольшого роста, с миниатюрным, острым личиком и сообразно тому стройной талией, она могла назваться если не красавицей, то весьма красивой женщиной, и в таком смысле она слыла у всех ее знакомых. Но с самого первого моего взгляда на нее, привыкший смотреть на все с хорошей и выгоднейшей для человека стороны, я почувствовал к ней сильнейшую антипатию. Думаю, что и она мне заплатила с первого взгляда тем же. Так как ее влияние было самым сильным и основным поводом к последующим и к продолжающимся для меня до сего времени неприятностям, я хочу сказать несколько слов о ней.

Екатерина Андреевна Дьякова, дочь бывшего в Вильне в 1812 г. частным приставом Вейсса, воспитывалась первоначально в доме отца своего, который женился в Дрездене на одной танцовщице. В 1812 г., гвардия и покойный государь Александр Павлович находились в Вильне, где в то время старшая сестра Дьяковой, девица Софья Вейсс,[506]слыла красавицей и блистала ловкостью своего обращения на балах и в других общественных собраниях. Находившийся в то время при особе государя генерал-адъютант князь Трубецкой,[507]долгое время хлопотавший о разводе со своей женой, рожденной принцессой Бирон,[508]успевший наконец в своем желании, поспешил доказать действие развода, женясь на Софье Вейсс…

Несмотря на все свое увлечение, он видел недостаточность образования в своей жене и тотчас начал стараться усовершенствовать ее, а вместе с ней образовалась и младшая сестра, Екатерина, поселившаяся у них, в скорости приобретя весь наружный блестящей светский лоск, а по быстроте ума своего и по красивой наружности скоро обратившая на себя внимание общества.