Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

Дуче наслаждался унижением западных демократий и, спеша использовать выпавшую возможность оказаться в центре внимания мировой общественности, лично, по телефону, проинструктировал итальянского посла в Берлине в нужном духе.

Гитлер колебался. Несмотря на всю уступчивость англо-французов, фюрер был захвачен перспективой провести вдохновляющую военную операцию против Чехословакии, что позволило бы не только продемонстрировать мощь германских вооруженных сил, но и полностью уничтожить это государство. В то же время Гитлер полагал, что необходимая для быстрого успеха локализация конфликта возможна только при полной политической поддержке Италии, а потому не хотел оскорбить Муссолини отказом. В конце концов, согласно немецким военным планам, непосредственное вторжение в Чехословакию должно было начаться только 1 октября, а потому фюрер не слишком рисковал, соглашаясь на итальянское посредничество.

Гитлер предложил организовать на следующий день конференцию во Франкфурте-на-Майне или в Мюнхене – на усмотрение Муссолини, участие которого фюрер назвал необходимым условием проведения переговоров. Чиано, не менее тщеславный, чем его тесть, гордо сообщил британскому послу в Италии, что немцы согласились отложить начало боевых действий лишь потому, что об этом их попросил Муссолини, но если дело все же дойдет до новой мировой войны, повторил он прежние угрозы, то итальянцы хорошо знают, на чьей стороне они выступят.

Чемберлен и Даладье охотно ухватились за возможность избежать войны. Утром 29 сентября руководители Великобритании и Франции прилетели в Мюнхен – Муссолини и Чиано предпочли поезд. Вместе с итальянцами в столицу Баварии приехал и Гитлер – он встретил дуче еще на границе рейха, и в Мюнхен они прибыли вместе. Фюрер был настроен мрачно и несколько фаталистично – казалось, он не испытывал к грядущей дипломатической игре азарта, столь свойственного ему ранее.

Мюнхенскую конференцию трудно было назвать выдающейся, даже несмотря на участие в ней представителей большинства великих держав Европы. Фактически, в ее работе принимали участие всего десять человек: Гитлер и Риббентроп, Муссолини и Чиано, Чемберлен и Даладье со своими помощниками, а также личный переводчик фюрера и высокопоставленный чиновник германского МИДа.

Атмосфера в мюнхенском «Доме фюрера» оказалось весьма гнетущей: Гитлер был подчеркнуто безучастен, Даладье не находил себе места, пытаясь справиться с унижением, которому подвергалась его страна, Чемберлен с вымученной улыбкой старался сделать хорошую мину при плохой игре, и только Муссолини казался абсолютно довольным происходящим.

Если Гитлер словно исчерпал всю свою энергию на эмоциональную вспышку во время обращения к собравшимся, в котором он подтвердил свое намерение так или иначе разрешить затянувшийся кризис в самое ближайшее время, то дуче взял на себя всю практическую часть конференции. Переходя то на французский, то на немецкий язык, Муссолини предложил англо-французам свой меморандум, по сути являвшийся итальянским изложением требований Берлина. Этот документ и был принят за основу «Мюнхенского соглашения» – спустя уже несколько часов стало очевидно, что обсуждение приобретает сугубо технический характер, поскольку речь шла лишь о передаче Судет Германии.

У французской делегации сложилось мнение, что дуче играет в Мюнхене первую скрипку, но более проницательные англичане отметили другое: Муссолини явно опасался срыва встречи, очень нервничал и вел себя с Гитлером почти подобострастно.

К часу ночи 30 сентября после уточнения деталей соглашение было подписано. Чемберлену и Даладье предстояла трудная задача – сообщить присутствующим в Мюнхене, но не допущенным на конференцию, представителям Чехословакии об итогах переговоров между великими державами. Выбор у чехословаков был невелик – противостоять немцам или согласиться в десятидневный срок передать Германии спорную Судетскую область. В первом случае Чехословакии придется воевать без поддержки Англии и Франции, но если Прага выполнит решение Мюнхенской конференции, то Лондон и Париж гарантируют ее новые границы. После недолгих колебаний чехословацкое правительство решило принять эти условия.

Все было кончено. Хотя Чемберлена и встречали в Англии как человека, спасшего Европу от войны, в действительности англо-французский альянс потерпел унизительное дипломатическое поражение, а Чехословакия определенно шла ко дну. Обсудить венгерские и польские территориальные претензии решили на следующей конференции, но отчаявшееся чехословацкое правительство предпочло уступить спорные области немедленно, без каких-либо переговоров согласившись на требования Варшавы и Будапешта. Будущее Чехословакии представлялось весьма удручающим – словаки почти открыто взяли курс на отделение, да и положение в самой Чехии оставалось крайне нестабильным.

Гитлер, вполне оценивший нежелание Лондона и Парижа прибегать к помощи Советского Союза, скрепя сердце подарил Чехословакии еще полгода существования. Несмотря на несомненный успех германской дипломатии, фюрер испытывал досаду из-за упущенной возможности разрешить все одним ударом – наблюдая за поведением руководителей ведущих западноевропейских стран, он пришел к выводу, что англичане и французы не станут воевать ни за одного из своих европейских союзников. Спустя годы Гитлер переосмыслит итоги Мюнхена: в 1945 году он назовет свое согласие на проведение переговоров величайшей ошибкой, помешавшей Германии начать войну уже в 1938-м и разгромить всех своих противников в Европе до того момента, когда США решились бы бросить свою мощь на весы войны. Трудно согласиться с подобными умозаключениями, скорее Гитлер, уже стоя на пороге смерти, попросту пытался оправдаться за проигранную войну, возлагая вину на Муссолини, якобы сорвавшего своим посредничеством планы фюрера.

А в 1938-м дуче был чрезвычайно доволен успехом «своей» конференции – по его словам, никогда еще Италия не играла такой выдающейся роли в мировой политике. Мюнхенцы горячо приветствовали Муссолини, не менее восторженный прием ожидал его в Италии, да и во всей Европе царила приподнятая атмосфера – за исключением Франции и Чехословакии. Французы, конечно, радовались тому, что войны удалось избежать, но в отличие от своих островных соседей не обманывались насчет чемберленовского мира «нашему поколению».

…

В Риме Виктор Эммануил сообщил Муссолини, что весьма доволен ролью, которую тот сыграл на конференции. Но к этому моменту дуче начал уставать от охвативших страну «пацифистских настроений» – диктатор был разочарован слишком уж явственно обозначившейся у итальянцев радостью в мирном исходе кризиса. А Корсика? А Ницца? Разве они уже возвращены Италии? В то время как Лондон и Париж наконец-то признали императорский статус итальянского короля, надеясь тем улучшить свои отношения с Италией, фашисты снова затрубили в рог войны.

Перегруженные агрессивной риторикой статьи были поддержаны массовыми демонстрациями, получившими широкое освещение в прессе, на радио и в кинохронике. Десятки тысяч итальянцев вышли на улицы, требуя от французов вернуть не только Корсику и Ниццу, но и передать Италии Тунис. По приказу дуче во французское и английское посольства регулярно отправляли анонимные письма с угрозами и оскорблениями. В разгар этой тщательно срежиссированной кампании французский посол получил приглашение явиться в Палату фасций и корпораций, чтобы послушать выступление Чиано, но в действительности его ожидало «спонтанное