Кронштадт - Евгений Войскунский

— Знаю, знаю. Строитель занят на другом объекте. Как только освободится, займется вашим тральщиком. — Киселев, наморщив высокий лоб, переходящий в лысину, задумчиво посмотрел на Иноземцева: — Вы, кажется, по образованию кораблестроитель, лейтенант?

— Да, но на последнем курсе…

— Вас перевели в Дзержинку. Помню наш разговор. — Киселев закурил, протянул и Иноземцеву серебряный портсигар, набитый «беломоринами». — Курите. А что, лейтенант, если я вам сделаю одно предложение?.. Да вы сядьте.

— Какое предложение? — Иноземцев сел на стул под черной тарелкой репродуктора, в которой пощелкивал метроном.

— Как вас зовут? Юрий Михайлович? Понимаете, Юрий Михайлович, у нас нехватка инженеров. Строителей. Просто позарез… А вы — с кораблестроительным образованием…

— Не выйдет, товарищ начальник, — улыбнулся Иноземцев. — Кто ж отпустит механика с плавающего корабля в разгар кампании?

— Кампания подходит к концу. А насчет того, кто отпустит… Я бы переговорил с Гордей Ивановичем.

— С Гордей Ивановичем?

— Ну да, с Левченко, — назвал Киселев фамилию командира Кронштадтской базы. — Мы хорошо знакомы, плавали вместе. И если вы согласитесь…

Призадумался Иноземцев. За год с лишним он освоился с корабельной техникой, стал приличным эксплуатационником. Дизеля, топливные насосы, вспомогательные механизмы требуют от него постоянных забот. Постоянных и однообразных… А тут — судоремонт!

— …Немного в окладе потеряете, — говорил меж тем Киселев. — Но зато у нас…

Судоремонт во всем своем многообразии… В каждом случае ищи новое техническое решение…

— Похлопочу насчет квартиры, — продолжал соблазнять Киселев. — Корабельная каюта — жилье неплохое, но квартира на берегу…

Да, но как же я буду без своих мотористов (думал Иноземцев), без прекрасного ощущения движения в море, рожденного моей волей… без трепа в кают-компании?..

Он ткнул окурок в пепельницу — спиленное донышко снарядной гильзы — и поднял взгляд на Киселева.

— Спасибо, товарищ капитан второго ранга, но видите ли… Хочу еще поплавать.

Стучал, отмеряя уходящие секунды, метроном. Приглушенно доносилось снизу громыхание вальцов.

— Ну, как хотите, лейтенант. — Киселев согнал со лба морщины и уткнулся в свои разграфленные листы. — Я, собственно, и не полагал, что вы… Все же прошу подумать.

Спустя два дня на стенке дока появились судоремонтники. Это была бригада Толи Мешкова. Не спеша шли под моросящим дождем, на плечах несли, как ружья, тяжелые серебристые конусы пневматических молотков.

Было темноватое утро конца августа. Только-только отбили четыре полные склянки — восемь часов. Боцман Кобыльский покуривал у кормового среза, косился на рукава собственного кителя с тремя нашитыми новенькими лычками, — на днях вышло боцману повышение в звании, был он теперь главный старшина.

Увидев прибывшую бригаду корпусников, боцман гаркнул:

— Привет рабочему классу! — И, присмотревшись, добавил: — Только чего это вы такие мелкие?

— Здорово, траленыш, — дерзко ответил Федотов по кличке Стропило, обжигая губы последними затяжками филичевой самокрутки. — Что это ты весь корпус помял? С гармошкой, может, спутал?

— Смотри-ка, языкастый! — изумился боцман. — Сам-то родом откуда?

— Ну, с Бердянска.

— Друг, да мы ж земляки с тобой! Я ж с Мариуполя! — расцвел улыбкой боцман.

— Мы мариупольским юшку из носу пускали, — хладнокровно ответил Федотов. — Где ваш механик? Дрыхнет, что ли, так его так? Гони его сюда! Чего мы будем под дождем тут…

Кобыльский, покачав головой на нахального земляка, пошел звать механика.

Поднялся из машины Иноземцев, подошел к сходне:

— Кто меня спрашивал? Я механик.

— Здрасьте, — Мешков сбежал к нему на верхнюю палубу. — Пока мастер не пришел, давайте с вами посмотрим объем работ.

— Я, мальчик, не люблю, когда так неуклюже пытаются меня разыграть, — сказал Иноземцев сердито.

— Ну, как хотите. — Мешков повернулся уходить, но вдруг озорно сверкнул глазами, сказал вычитанную из книжки фразу: — Извините, что привел вас в дурное расположение духа.

Иноземцев опешил. Тут мастер Речкалов подошел с дефектной ведомостью, и они заговорили о ремонте и о сроках.

— Корпусные работы быстро сделаем. Чего? Да какой там месяц! — Речкалов глубже нахлобучил мичманку на брови. — За две недели управимся. У нас и не такие корабли стояли.

— Ну что ж, ладно, — с сомнением произнес Иноземцев. — По правде, мастер, я бы предпочел, чтоб поставили бригаду посолиднее…

— Какую еще посолидней — самую хорошую вам дали бригаду. Чего смотрите? Не верите? Толя! — окликнул Речкалов. — Мешков! Который месяц ты вымпел «Лучшая бригада мстителей» держишь?

— Четвертый, — сказал Мешков, шмыгнув носом.

В седьмом часу вечера Козырев сошел с корабля и, обогнув док Трех эсминцев и следующий за ним док Митрофанова, направился к заводской проходной. После дождя на Третьей дистанции (так по старинке называли заводскую улицу, что тянулась вдоль Шлюпочного канала и за мастерской для строительства стальных катеров выводила к воротам) было множество луж. Лавируя между ними, Козырев шел и думал — как-то встретит его Надя? Какое у нее настроение сегодня? Много, ох много зависит у женщин от настроения — минутного, изменчивого, непредсказуемого…

Вдруг он ее увидел. В черно-белом полосатом жакете и черной юбке, с большой матерчатой сумкой в руке, Надя вышла с группкой рабочих из заводской столовой и повернула направо. Козырев ускорил было шаг, чтобы догнать ее, но тут же и попридержал себя. С Надей вместе вышел и зашагал рядом меднолицый малый в низко надвинутой мичманке и бушлате. Брюки его были заправлены в сапоги. Козырев узнал в нем мастера, который руководил корпусными работами на «Гюйсе».

Они шли впереди, Надя быстро перебирала стройными ножками, мастер топал сапожищами по лужам, вот Надя повернула к нему голову и что-то сказала. Он ответил, Надя засмеялась.

Ну что ж, мало ли знакомых у нее на заводе. Сейчас пройдут через будочку проходной — и повернут в разные стороны, и тогда он, Козырев, догонит Надю. Но, выйдя из проходной, он увидел, что те двое продолжают идти вместе — пересекли Октябрьскую, повернули на Аммермана.

Козырев остановился, закурил. Он не школьник, чтобы красться тайком, пылая ревностью, за соперником, уводящим девушку. Вспомнилось вдруг: на похоронах Александры Ивановны этот малый — ну да, точно, этот самый — стоял напротив и глядел на него, Козырева, ненавидящим взглядом. И еще вспомнил: Иноземцев на днях рассказал о своем разговоре с этим мастером… как же его звать?.. На «Ч» как-то… Рассказал, что мастер обещал «поскорее вытолкнуть в море». Теперь эти слова вроде бы наполнились иным смыслом. Дескать, нечего тебе, капитан-лейтенант Козырев, околачиваться на берегу…