Пангея приветствует тебя - Оливия Штерн

Уннар прихлебывал отвар и слушал, как журчит, шелестит бархатный голос Лиссы. Они спорили о том, падет ли когда-нибудь Стена Гиблых Радуг. Лоран всегда говорил, что рано или поздно — падет обязательно, потому что людям внутри Пангеи станет попросту тесно, и они, наконец, вспомнят о том, как велик этот мир. Лисса, усмехаясь, всегда добавляла — не при нашей жизни. Возможно, когда-нибудь потом… ведь сейчас, даже если Рион остался собой — в чем лично она сомневается — ему нет никакой надобности впускать в Пангею не пойми кого и, кроме того, совершенно ненужно доносить до жителей Терраполиса новость о том, что Забвение перестало быть страшилкой на ночь.

— Так что нам не остается ничего иного, как жить долго и счастливо, здесь и сейчас, — прошелестела Лисса и лукаво подмигнула Уннару. Он улыбнулся в ответ и промолчал. Слова им были почти не нужны.

…Однажды он нашел в себе силы спросить, что Лисса думает о дальнейшей судьбе Таны Альен. Женщина пожала плечами:

— Я думаю, у нее сейчас все хорошо. У меня спокойно на сердце. Спокойно, как никогда.

А потом вдруг, ни с того, ни с сего, напомнила:

— Уннар, а ведь после гибели Императора и Мер-даланна ты — наследник престола Зу-Ханн. Не хочешь ли вернуться в Хеттр?

— У брата было довольно детей, чтобы среди них выбрать наследника, — ответил Уннар, но получилось как-то не очень уверенно.

Взгляд Лиссы, брошенный из-под пушистых ресниц, смутил его еще больше. Эта женщина, выходит, снова что-то замышляла, и не нужно было быть одним из Двенадцати, чтобы понять — что именно.

— Я не буду это делать, — твердо сказал он, глядя в волшебные светлые глаза своей жены.

— Как скажешь, драгоценный мой муж, — ответила Лисса в своей обычной манере, — но подумай, как сильно ты мог бы помочь подданным Зу-Ханн, если рядом с троном Императора будет сидеть наномаг. Да-да, милый, поразмысли на досуге…

…Однажды она снова открыла глаза и поняла, что лежит в собственной постели — как обычно.

Сквозь светло-лиловые занавеси пробивались редкие солнечные лучи — тоже как обычно.

Тана Альен, холодея внутри, спустила ноги с кровати. Ступни утонули в пушистом ковре — почти забытое ощущение. Ладони привычно заскользили по шелковому белью цвета лаванды…

Она на всякий случай зажмурилась, снова открыла глаза. О, да. Теперь она видела, и все, что произошло, казалось только сном.

А, может быть, оно и было только сном?

Тана быстро содрала с себя пижаму, стала перед зеркалом во весь рост. Тело определенно было новым… или, наоборот, старым — если все, что помнилось, было сном. Даже волосы оказались той же длины, что и до предполагаемого отбытия в Забвение, густого синего цвета.

— Вот дерьмо-то, — в сердцах выругалась она.

Постояв под тугими струями в душевой кабине, Тана немного успокоилась. Все, что осталось в воспоминаниях, казалось чересчур реальным для обычного сна, пусть даже под нейрофритом. Рион, Мер-даланн, Забвение, мать… И вместе с тем — пока что она не видела ни одного доказательства того, что все пережитое было на самом деле.

Одевшись, Тана вышла на терассу. Вдохнула полной грудью напоенный свежестью сада воздух, застыла на миг, увидев в шезлонге отца с чашкой кофе и газетой. Архитектор Альен посмотрел на нее как ни в чем не бывало, перевернул страницу и поинтересовался:

— Ну как прием? Удался?

— Какой прием? — Тана моргнула. Происходящее намекало на то, что кто-то основательно подправил отцу память. И ей тоже, за компанию — потому как Мер-даланн был слишком живым в воспоминаниях, а вот неведомый прием отсутствовал напрочь.

— Прием по поводу назначения тебя Праймархитектором, — невозмутимо ответил Альен, — тебя вечером привезли изрядно навеселе, конечно, но я не думал, что ты все забудешь. Мои поздравления, дорогая. Наша семья и мечтать не могла о такой чести, особенно после того, что учудила Лисса.

— А, — неопределенно промычала Тана. Потом, подумав, все же спросила, — папа, садовник подрезал розы на фасаде? Те, вьющиеся?

В пронзительно-светлых глазах отца она увидела изумление.

— Какой садовник, дорогая? Пора завязывать с нейрофритом в таких дозах. У нас никогда не было садовника, твоя мать сама занималась садом.

— Ох, — только и сказала Тана.

Развернувшись, она побрела в дом, прикидывая, каких сюрпризов ей надо ждать помимо нового тела и измененной памяти отца.

* * *

Спустя два дня на одном из торжественных приемов в честь леди праймархитектора Тана повстречала Мер-даланна. Внутри все ухнуло в бездонную пропасть, когда она увидела его — в темно-синей парадной форме, коротко, по-военному, стриженного. Он был невыносимо близок и далек одновременно, отражался в тысячах зеркал. Ноги приросли к полу, и она, задыхаясь, одновременно и не верила — и верила, вспоминая о заключенной сделке. Перед глазами все поплыло, бокал выпал из ослабших пальцев, но до пола не долетел, подхваченный сильной рукой.

Все, что происходило, подтверждало ее догадку о том, что Рион благополучно занял трон Пангеи, а ее, как лишнюю во Дворце, отправил назад, одарив новым телом и заодно подкорректировав воспоминания Альена-старшего.

— Вам нехорошо, леди праймархитектор?

И она встретилась взглядом с ним.

Какая же это была сладкая боль, смотреть в глаза чайного цвета и понимать, что стоящий в полуметре мужчина — отнюдь не Мер-даланн, кто-то другой. Тана отстраненно подумала о том, что Рион мог бы и пощадить ее.

— Все хорошо, спасибо, — собравшись с силами, ответила Тана, — голова закружилась.

— Позволите, я помогу вам добраться до во-он той скамьи?

И пахло от него… тоже мер-Даланном. Сердце болезненно сжималось, когда она вложила пальцы в руку мужчины…

«За что ты меня так, Рион?»

«Мы заключили сделку, и я выполнил свою часть», — ответила она себе голосом нового Императора.

«Ты мог бы рассказать, как у тебя… у нас все получилось…»

— Позвольте представиться. Эдорн, капитан службы безопасности Императора.

— Тана Альен, леди Праймархитектор, — автоматически произнесла она, не сводя глаз с родного лица.

— Мне кажется, мы где-то встречались раньше, — глаза Эдорна потемнели.

— Возможно, — прошептала Тана, судорожно цепляясь за руку своей воскресшей любви.

…Той же ночью они были близки.

А наутро она, обводя пальцем губы Эдорна, сердцем прощалась с Мер-даланном, отпуская его теперь уже навсегда. Ибо человек с телом Мер-даланна — вполне ожидаемо — Мер-даланном не был.

— Уходите, капитан, — сказала Тана, стараясь, чтобы голос не дрожал, — вы были великолепны, но… я не хочу вас больше видеть. Если вдруг… вы будете удостоены аудиенции Императора, я прошу передать его Величеству, что невозможно дважды войти в одну реку, и невозможно вернуть то, что стало прахом. Простите меня.