Шепчущие никелевые идолы. Жестокие цинковые мелодии - Глен Чарльз Кук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Размер имеет значение, – философски заметил Плоскомордый, – но не решающее.
Интересная реплика, особенно если учесть, что изрек ее человек, для которого крупный размер – образ жизни.
Округлый юнец разрыдался и двинулся вниз с крыльца. Только тогда он заметил собравшуюся толпу. Семьдесят свидетелей. Он застыл.
В дверях появился еще один мальчишка – из тех, что были с Кипом. Этот увидел толпу сразу. Глаза его округлились, и он задрожал. Сложением он напоминал сказочный бобовый стебель, а чувством стиля уступал даже округлому. Заикаясь, он пробормотал что-то, схватил первого за шиворот и потянул в дом.
Секунду спустя из дома выбралось еще несколько жуков, по размеру заметно меньше двух первых. И несколько ночных мотыльков, размахом крыльев не уступавших хорошему ловчему соколу. Жестокий внешний мир быстро одолел их. Зеваки лезли друг на друга в попытке поймать жука на память.
Тинни поманила меня к себе.
23
– За нами следят, – шепнула моя ненаглядная.
– Да, человек сто. – Я не стал уточнять, что половина из них пялилась не столько на жуков, сколько на нее саму.
– Я не об этих бездельниках. Вон там, в просвете между руинами из красного и желтого кирпича.
По мне, оба цвета мало отличались друг от друга. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы увидеть его – даже зная, где искать. У рыжей острые глаза.
Он имел окраску матовой кленовой мебели – идеальную для того, чтобы растворяться в тени. Я видел только часть фигуры. Лицо производило впечатление морщинистого, кожистого. Судя по остальному, что я сумел разглядеть, сложение его подходило более всего для жизни на деревьях – он весь, казалось, состоял из длинных мускулистых рук и ног.
– Эй, Плоскомордый. Видишь парня, о котором говорит Тинни?
– Ага, есть. Должно быть, он здорово разволновался, если выставил себя вот так, почти напоказ.
– Что ты сказал? Ты его знаешь?
– Я его не знаю. Никто не знает. Я о нем слышал. Эти мальчишки смылись. Ты пойдешь за ними?
– Нет. Я хочу знать, кто этот тип, что за нами следит.
– Он за тобой не следит. Ты ему недостаточно интересен.
– Плоскомордый!
– Это Лазутчик Фельске, приятель. Тот самый Лазутчик Фельске.
Я вздохнул. С какими людьми мне приходится работать!
– Тот самый Лазутчик Фельске? Что еще за Лазутчик Фельске?
– Ты не знаешь? Дружище, право же, надо почаще вылезать из дому.
Что-то изменилось в полуразрушенном доме. Пулар Синдж окружала толпа поклонников. Правда, всю эту малышню интересовали больше жуки, а не она.
– Его звать Фельске. По фамилии, а имя его вроде Трибун. Его прозвали Лазутчик Фельске, потому что это его основное занятие. Он делает это лучше любого, если только тот не из меняющих форму или без плаща-невидимки… или кольца какого.
– Он шпион?
– Работает по частным контрактам. Только на самых больших шишек. Тех, с Холма. И мне не нравится, что он следит сейчас.
– Почему?
– Хотя бы потому, что это означает: происходящим интересуется кто-то на самом что ни на есть верху.
– Там увлечены огромными вонючими жуками? Кто бы мог подумать! И что тогда здесь делает этот твой Лазутчик Фельске?
– Я же сказал. Наблюдает. А потом доложит о том, что видел.
– И все? И больше ничего?
– Больше ничего. Если им потребуется сделать что-то, пришлют другого специалиста.
– А-а…
– Ну что, – предложила Тинни, – пойдем посмотрим, что там внутри?
– Нет. Там сейчас столпотворение. – (Люди валом валили в опустевший дом.) – Эта развалина от одного их веса может обрушиться. И потом, нам ведь не хочется попасть в давку.
– Какую давку?
Должно быть, мелкие божества услышали меня – и откликнулись.
Квартал содрогнулся. Внутри заброшенного дома блеснула вспышка, а из окон повалили клубы то ли дыма, то ли пыли. Долю секунды спустя до нас донесся звук – словно настраивал инструменты какой-то демонический оркестр.
Люди с воплями, топча друг друга, бросились на улицу. Те, кто оставался снаружи, тоже вопили и разбегались во все стороны.
– Откуда ты знал, что это случится? – поинтересовалась Тинни, когда шум стих.
– Я не знал. Но эти юнцы занимались чем-то, чего им делать не полагалось. Разумно предположить, что они попытаются замести следы.
С неба продолжали сыпаться обломки. Включая довольно увесистые куски жуков. Люди помогали друг другу выбраться из дома. Как ни странно, обошлось без серьезных увечий.
– Куда делась Синдж? – спросила Тинни.
– Пошла вон туда, – ответил Плеймет.
– Если только у вас нет весомой причины оставаться здесь, – заметил Плоскомордый, – я бы посоветовал двигать отсюда. Сейчас сюда понабежит красных фуражек видимо-невидимо.
– Синдж… в порядке.
Она уже направлялась в нашу сторону, продолжая держать трофей; правда, голова богомола не подавала больше признаков жизни.
– Я проверила запах этого Лазутчика, – объяснила она. – Теперь я узнаю его, если мы на него снова наткнемся. Он наблюдал не за нами. Он там давно уже сидел. Несколько дней подряд… ну, может, отлучался ненадолго.
Я восхитился ее сообразительностью. Нет, правда молодец.
– Зачем ты таскаешься с этой башкой? – спросил я.
– Может, Покойник сумеет вычислить что-нибудь по ней. Если я, конечно, принесу ее домой прежде, чем она начнет тухнуть.
Молодец, да и только. Сам я до этого не додумался.
Даже немного жутковато находиться рядом с первой в Танфере крысой-гением.
Однако же Плоскомордый говорил дело. Стоит гвардейцам застать меня рядом со всем этим катаклизмом, и мне придется отвечать на их вопросы до середины следующей недели.
Значит, обратно в «Мир». Хей-хо…
Но как раз вовремя.
24
– Красные фуражки все поутикали, – сообщил мне кучер. – Там вроде взрыв какой бахнул.
«Красные фуражки» – еще одно народное прозвище жестяных свистков. Фуражки у тех, кто ходит в форме, и правда красные.
– Мы слышали, потому и вернулись. Я не хочу потерять уйму времени, развлекая стражников. Здесь что-нибудь происходило?
Не уверен, что Макс сполна получал отдачу со своих денег, потраченных на кучеров.
– Старший крысюк хотел с вами поговорить.
Синдж убрала трофей в крысиную корзину и направилась к дому. Я последовал за ней. Тинни двинулась было тоже, но передумала. Ей явно не хотелось оказаться по пояс в огромных жуках. Или даже в обычных крысах.
Прежде чем войти, я покосился на небо. Вроде снова ожидается перемена погоды. На ту, которая нравится всем.
Джона Растяжку я обнаружил прислонившимся в изнеможении к колонне.
– С тобой все в порядке?
– Я буду сегодня спать крепко. Но повторять такое не хочется.
– Джон, я очень
