Американская грязь - Дженин Камминс

Лука навалился на Мами всем весом. Она обвила его руками, подхватив за попу и спрятав в объятьях. Накрыла его живым щитом собственного тела. Нащупав в темноте его маленькую ручку, она раскрыла его ладонь. Просунула мизинец в золотой венец обручального кольца Папи. Дорога под ними нырнула вниз и зарябила. Они пересекли решетку, какие бывают при въезде на пастбища. Лука прижался к маминой груди. Положив руку ему на лоб, она закрыла глаза. Неуклюжий дом на колесах еще раз подскочил, и под шинами неожиданно расстелилась ровная асфальтовая дорога.

Как и ожидалось, КПП пограничной полиции оказался закрыт. Они проехали мимо него без остановок и в сгущавшихся сумерках устремились на север. Ребека и Соледад сидели рядом, уперевшись друг в друга лбами, переплетя пальцы рук и дыша в унисон. Они не двигались и в то же время находились в постоянном движении. У каждой теперь были свои секреты. И тем не менее, несмотря на все, что им пришлось пережить, их в тот момент переполняло нечто большее, чем просто надежда.

Запертая в своей темнице, Лидия не могла ничего разглядеть, но чувствовала кожей. Она знала, что снаружи в пустыне начиналось то самое идеальное время суток. Представляла себе парад красок. Мерцающий серый асфальт и до боли красную землю. Роскошную вспышку цвета над головой. Закрыв глаза, Лидия увидела все оттенки вечернего небосклона: лиловый, желтый, оранжевый, розовый, голубой – все они горели ослепительным светом. Пернатый венец. А под ним – бесконечная даль.

53 дня и 2545 миль между ними и кровавой резней

У них не было маленького саманного домика посреди пустыни, который воображала Лидия. Но был школьный автобус, куда Лука, обутый в новые кроссовки, садился каждое утро с чистым рюкзаком. Красную бейсболку Папи он больше не носил – слишком ее берег. Теперь она приобрела статус музейного экспоната и покоилась на голубом комоде, рядом с другими сокровищами: четками бабушки и ластиком в форме дракона, который мальчику подарила Ребека. Волосы Луки были аккуратно подстрижены и вымыты мятным шампунем – с запахом Папи. Автобус приезжал за ним в конец квартала, обсаженного деревьями, Лука поднимался в кабину вместе с двумя ребятами из Гондураса, девочкой из Эквадора, мальчиком из Сомали и тремя американцами. Каждое утро, провожая взглядом автобус, Лидия просовывала палец в обручальное кольцо Себастьяна и повторяла про себя: «Сегодня – не последний день, когда я вижу нашего ребенка».

Работала она приходящей уборщицей. Ее мать, конечно, посчитала бы это величайшей иронией судьбы. Лидия, которая никогда не могла навести порядок в собственном доме! Платили мало, но нужно было с чего-то начинать. Дом они делили с сестрами, их двоюродным братом и его девушкой. Еще с ними жила тетя девушки, и каждый вносил посильный вклад в хозяйство. В магазин ходили по очереди, готовили – тоже.

Помогало то, что Лидия прекрасно владела английским, но на севере говорили на многих языках. Она еще не научилась расшифровывать некоторые коды, не могла уловить тончайшую разницу между словами, которые значили почти одно и то же, но не совсем: мигрант, иммигрант, нелегал. Лидия усвоила, что люди здесь обмениваются сигналами и эти сигналы могут обозначать предостережение или гостеприимство. Постепенно она училась. Как бы то ни было, она всегда могла найти убежище в книжных магазинах. Один располагался в центре города, и, когда она зашла туда впервые, у нее перехватило дыхание. Чтобы не повалиться с ног, пришлось опереться на полку. В воздухе пахло свежим кофе, бумагой и чернилами. Ничего общего с ее маленьким магазинчиком в Акапулько. В основном там была представлена религиозная литература, а вместо календарей и игрушек – четки, фигурки Будды и ермолки. Но все же корешки книг, как и прежде, служили опорой. Надежной опорой. Была в магазине и секция международной поэзии. Хафиз. Хини. Неруда. Пролистав двадцать стихотворений о любви, Лидия открыла «Песню отчаянья». Лихорадочно припала к тексту, ссутулившись среди безмолвия книжных стеллажей. Пока ее глаза жадно цеплялись за строчки, пальцы уже готовили к развороту очередную страницу. Книга была бесценна, словно вода в пустыне. Стоила двенадцать долларов, но Лидия все равно ее купила. И спрятала за пояс штанов, чтобы чувствовать переплет кожей.

По утрам она просыпалась рядом с Лукой и старалась не завидовать, когда тот начинал рассказывать, как во сне к нему снова приходил Папи. Вместо этого она обнимала его покрепче в надежде впитать ощущение об этой встрече.

– Что он тебе сказал? – спросила как-то раз Лидия.

– Он никогда ничего не говорит, – ответил Лука. – Мы просто сидим рядом. Или гуляем.

От тоски у нее в горле застрял комок.

– Я рада, mijo.

От дома до библиотеки было около мили, и каждую субботу они ходили туда пешком. На третий раз библиотекарь предложила им завести абонемент, но Лидия отказалась. Тогда женщина по-испански объяснила, что процедура совершенно ни к чему не обязывает и что любой посетитель, вне зависимости от иммиграционного статуса, имеет право на читательский билет. Поначалу Лидия сомневалась, но потом подумала: если нельзя доверять библиотекарю, то кому вообще тогда доверять? Мать с сыном получили по карточке – чудодейственной, укрепляющей дух, судьбоносной. Порой к ним с Лукой присоединялась Ребека, но Соледад – никогда.

Сестры тоже пошли в школу, и им приходилось нелегко. Но не потому, что они почти не говорили по-английски, не потому, что в своей деревне почти ничему не обучались. Девочки были умными и все схватывали на лету. Но обеим пришлось пережить слишком глубокие потрясения, слишком взрослые страдания. Они превратились в молодых женщин, но теперь должны были втиснуться в узкие рамки юности. Ожидалось, что они будут вертеться в школьном коридоре и кокетничать с парнями. Что примут обличья обыкновенных девочек, которыми никогда не были. Сестры не понимали, чего от подростков ждут на севере.

Как-то раз Лидия возвращалась домой на автобусе и заметила перед собой молодого парня, который поднялся и дернул остановочный шнур. Потянувшись вверх рукой, он обнажил запястье, до этого скрытое под длинным рукавом. На нем мелькнула татуировка в форме буквы «Х»: серп и лопата. Прозвенел звонок, и водитель ударил по тормозам. От страха Лидия вжалась в спинку кресла. Когда автобус зашипел и с рывком покатился дальше, она взглянула в окно и увидела, как парень накинул на голову капюшон толстовки. Чаще всего мысли о том, насколько скудной стала ее жизнь, давались Лидии с трудом; в тот вечер она была рада своей незаметности. А потом, конечно, задумалась о Хавьере. Обычно она гнала его прочь из мыслей и запирала за ним дверь, но порой он просачивался в замочную скважину. Лидия гадала, жалеет ли он о содеянном. Считает ли, что поступил справедливо. Чувствует ли вообще что-нибудь, или же со смертью Марты закрылась последняя лазейка, пропускавшая на свет человеческое. Лидия оказалась намного сильнее его: боль утраты ощущалась в каждой клеточке тела, но она продолжала терпеть. Ее душа не измельчала, но стала сильнее. Любовь к Луке окрепла. Лидию переполняла жизнь.

Однажды Лидия отправилась в школу, чтобы обсудить с директрисой способности Луки к географии. До этого директриса звонила ей домой.