Imprimatur - Рита Мональди

– Но почему же тогда его освободили?

– В Париж пришло письмо от Кирхера, к тому времени утратившего рассудок, и Фуке не смог уже отрицать наличие некоего secretum, иначе не поздоровилось бы ни ему, ни его близким. Он, видно, и уступил, пообещав все рассказать в обмен на свободу. Но похоже, нарушил обязательство. Оттого-то осведомители Кольбера шли за ним по пятам.

– А не могло ли случиться прямо наоборот? – осмелился я предположить.

– Как это?

– Может, это король нарушил свое слово…

– Довольно. Я не могу позволить тебе… – Атто не закончил фразу, видимо, под напором неких воспоминаний и соображений, известных ему одному.

Я понял, что гордость не позволяла ему согласиться с моим предположением о том, что король, пообещав в обмен на тайну освободить, вознамерился тут же убить его. Если этого и не произошло так скоро, как ему хотелось, то только потому, что Фуке, как я начал понимать, лихорадочно сопоставляя все, что мне о нем известно, предвидел это и с помощью друзей каким-то необычным способом избежал ловушки. Возможно, я слишком поддался игре воображения. Я пристально вглядывался в лицо аббата, и голову даю на отсечение, он думал так же.

– В любом случае одно несомненно, – прямо глядя перед собой заявил он.

– Что именно?

– В этой истории замешано много других людей. Прежде всего Лозен, подосланный к Фуке с тем, чтобы выпытать у него в разговоре признание. В обмен на эту услугу ему была обещана его дорогая женушка, обладательница несметного состояния. Затем Девизе, сопровождавший Фуке в Рим. По всей видимости, и Корбетта, учитель Девизе, как и он, слепо преданный бедняжке Марии-Терезии и помешанный на криптографии. Не забывай, что secretum vitae каким-то образом защищен от непосвященных с помощью arcanae obices. Девизе с самого начала лгал: вспомни, что он говорил о венецианских театрах. И наконец, Дульчибени, доверенное лицо Фуке, прячущий в исподнем письмо, содержащее сведения о secretum pestis и разглагольствующий о чуме, словно он не торговец, а Парацельс собственной персоной.

Атто прервался, чтоб отдышаться, во рту у него пересохло.

– Как по-вашему, Дульчибени известен secretum pestis?

– Не исключено. Однако пора и на покой, поздно уже.

– Вся эта история представляется мне лишенной смысла, – нарочно сказал я, чтобы задобрить его. – Вам не кажется, что вы выдвигаете слишком много предположений?

– Я тебе уже говорил. Чтобы разобраться в делах государственной важности, нужно рассматривать факты под разными углами зрения. Важно не то, что ты думаешь, а почему ты так думаешь. Никто не знает всего, даже король. Когда тебе не хватает знания фактов, нужно научиться предполагать даже то, что на первый взгляд кажется нелепостью. Тогда-то и откроется, насколько все случившееся непоправимым образом верно.

Аббат осунулся, лицо его приобрело землистый оттенок, выходя от меня, он озирался по сторонам, словно зверь, боящийся ловушки. Но теперь страхи Атто, которыми он уже не управлял, не казались мне такими уж непонятными. Я больше не завидовал его тайной миссии, его отношениям накоротке с европейскими дворами, его познаниям в области ведения дел и интриг.

Он явился в Рим согласно воле короля Франции – продолжить дознание по поводу некой тайны. Чтобы разгадать ее, ему следовало теперь доискаться до всего, имеющего отношение к королю.

На следующее утро я проснулся во власти беспокойства. Несмотря на нашу долгую ночную беседу с Атто и непродолжительный сон, я был чутко настроен и готов к активным действиям. По правде сказать, я не представлял себе, чем мог быть полезен: бесчисленные тайны, заполонившие «Оруженосец», не позволяли предпринять решительных шагов. Угрожающие либо недосягаемые фигуры Людовика XIV, Кольбера, Марии-Терезии и Кирхера ворвались в нашу жизнь. Мало того, что чума вряд ли собиралась оставить нас в покое, так еще и постояльцы вели себя непонятным или подозрительным образом. Словно и этого было мало, астрологическая книжка Стилоне Приазо сулила на ближайшие дни одни несчастья и смертельные исходы.

Спускаясь в кухню, я услышал негромкий тоскливый напев:

О дума горькая,

Кто от тебя меня избавит?

Увы и ах!

И кто меня наставит?

Каким, должно быть, потерянным и сломленным, и притом в еще большей степени, чем я, ощущал себя Атто. Я помчался Дальше, гоня прочь тяжелые раздумья. Как обычно, Кристофано требовалась моя помощь в приготовлении и раздаче пищи. Я отварил и поджарил в растительном масле улиток, добавив в блюдо чеснок, мяту, петрушку, пряности и четвертушку лимона. Это кушанье всем понравилось.

Рьяно принявшись за дело, я ощущал в себе словно приток жизненных сил, благотворно сказавшийся как на моем физическом, так и душевном состоянии. Одно неожиданное, и оттого еще более радостное событие увенчало его.

– Клоридия просит тебя зайти, – после завтрака сказал мне Кристофано. – Иди прямо сейчас, не откладывая.

Причина, по которой я ей понадобился, была ничтожной, и Кристофано это знал. Когда я вошел, она мыла голову, склонившись с наполовину расшнурованным корсажем над лоханью. В комнате витали приятные ароматы. Каково же было мое удивление, когда она попросила меня полить ей волосы уксусом из баночки, стоящей на туалетном столике. Как мне станет известно позже, от уксуса волосы начинают блестеть.

Выполняя ее просьбу, я вспомнил сомнения, зароненные в меня ее последними словами во время нашей предыдущей встречи. Говоря со мной о многочисленных и необыкновенных совпадениях, обнаруженных ею с помощью нумерологии между собой и Римом, она упомянула об ущербе, понесенном ею, с чем и было связано ее возвращение в этот город. Далее она объяснила, как действовать с помощью virga ardentis, или волшебной палочки, или лозы, или прутика лозоходца, что было воспринято мною как некий грязный намек из-за двусмысленности жеста, сопровождавшего ее слова. Тогда же я пообещал себе внести ясность в этот вопрос. И вот теперь мне представился такой случай.

– Подай мне полотенце. Нет, не это. Другое, поменьше, льняное, – повелела она, скручивая волосы.

Я послушно исполнил приказание. Вытерев плечи, она обернула голову полотенцем.

– Не согласишься ли причесать меня? – нежнейшим голоском спросила она. – У меня так сильно вьются волосы, что одной мне их распутать не под силу.

Я с радостью взялся за приятное поручение. Клоридия села, еще больше обнажив спину, и объяснила, что начинать следует с кончиков, а уж потом двигаться к корням волос. Я счел момент подходящим для того, чтоб расспросить ее о причинах приезда в Рим, и напомнил о том, о чем уже узнал от нее в прошлый раз. Она согласилась удовлетворить мое любопытство.

– Что такое волшебная палочка, или лоза, о которой вы упомянули, сударыня? – для начала спросил я.