Пути Звезднорожденных - Александр Зорич

– Забирай свою шлюху, Гамелин, – прохрипел Тай-Кевр.

– Мне не нужна эта женщина, – пожал плечами Герфегест. – Я первый раз в жизни вижу ее.

Сказано это было так, что Тай-Кевр понял: проклятый Гамелин не лжет.

Герфегест и его свита ушли, унося подписанную грамоту. Тай-Кевр некоторое время глядел окаянным взором то на удаляющиеся файеланты Гамелинов, то на изуродованное тело Син.

Потом он возвратился в свою каюту и обратил свой клинок против себя. Вечером того же дня главой Дома Пелнов был провозглашен Раш.

Раш был очень рад своему возвышению. Он строил многочисленные планы (среди которых, как водится, был и план мести Гамелинам) не подозревая о том, что не успеет воплотить и сотой их части, ибо пробудет главой Дома совсем недолго. Раш падет от руки Тарена Меченого.

Тарен будет править Пелнами долго – почти полный год.

Так по-новому начали свершаться судьбы, уже один раз свершенные по воле Хуммера и Великой Матери Тайа-Ароан.

– Вы остаетесь здесь, – сказал своим телохранителям Шет окс Лагин у входа в Игольчатую Башню.

– Но, князь, мы не имеем права делать это, ибо народ Варана не простит нам если… – Канн, с мольбой поглядел на своего господина.

– Забудьте о народе Варана… В конце концов, он остался далеко за морем, – посоветовал Канну Шет окс Лагин. – Нравится вам это или нет, но вы со мной не пойдете.

«Слыханное ли дело – препираться со своими телохранителями?» – подумал Элиен, ставший невольным свидетелем этого разговора. Ему самому хватило бы одного слова, чтобы склонить своих ирвамессов к беспрекословному повиновению.

– А мне можно? – спросил кудрявый черноволосый мальчишка с умными глазами. – Мне очень интересно знать что там, а?

– Никаких «интересно»! Я сказал «нет» – значит нет? – с нарочитой строгостью сказал Шет окс Лагин.

Элиен догадался, что явленная Шетом суровость – это максимум, на который способен он в общении со своим маленьким слугой. «Впрочем, что тут странного, ведь детей у него нет. И вряд ли уж будут..».

– Милостивые гиазиры, – Элиен счел необходимым вмешаться, – с такими темпами мы будем препираться здесь до следующего утра…

Шет окс Лагин со значением развел руками.

Обиженным волчонком Инн поглядел на Шета. Канн и Телемт с каменными лицами встали по обе стороны двери. Они обнажили мечи – обязанности телохранителей следовало исполнять даже в отсутствие охраняемого.

Элиен решительно распахнул дверь в подземелья, где хранился роковой для Круга Земель клад. Под мышкой у него покоился необъятный фолиант.

Затем было долгое падение.

Они смежили веки, предавшись власти видений и голосов. Шет был, как всегда, рассеян и безмятежен. Элиен – собран и напряжен.

Наконец Склеп. И бордовый кокон, в котором, вне времени и пространства, недосягаемый для звуков и тишины, покоился Сделанный Человек, в чьем теле была заточена душа Октанга Урайна.

Элиен опустил фолиант на пол. Звезднорожденные приложили ладони к поверхности кокона.

Сейчас в Склеп ворвется жизнетворящая сила. Следует лишь произнести заклинание.

На губах Звезднорожденных заблестела изумрудная роса Истинного Наречия Хуммера.

Нужные слова прозвучали.

– Его ресницы дрожат, – прошептал Шет.

Время в Склепе ползло медленно. Но все же тот миг, ради которого Звезднорожденные спустились сюда, настал. Сделанный Человек открыл глаза.

– Здравствуй, любезный брат мой, – с неожиданной теплотой в голосе сказал Шет окс Лагин.

– «И снова здравствуйте», – проворчал Элиен.

Третий Звезднорожденный приподнялся на локте, глядя на своих гостей в полном недоумении.

Эти двое должны были убить его, но не убили. Учитывая «цепь теней» – это логично.

Они оставили его жить той жизнью, к которой слово «жизнь» применимо лишь в значении «не смерть». И это логично. Можно даже сказать – изящно.

Теперь они вызвали его к жизни, причем сделали это сознательно. Почему? Предположение о том, что кто-то из Звезднорожденных сошел с ума, еще можно было бы принять, но вот уже допустить, что они свихнулись на пару…

Октанг Урайн с наслаждением вздохнул полной грудью.

– Неужели? – наконец вымолвил он, осматривая свое новое нескладное тело.

– Мы разбудили тебя, чтобы предоставить тебе возможность ознакомиться с одной весьма толковой книгой, – сказал Шет.

– Ты найдешь ее на полу, – добавил Элиен.

Превозмогая апатию, Октанг Урайн подался вперед. Неужели в мире Солнца Предвечного еще остались «толковые книги»? Что же это за чтиво, ради которого двое Звезднорожденных разорвали Ткань Тайа-Ароан и извлекли заклятого врага из безвременья?

«Ага, вот он, сей многообещающий фолиант…»

– А он, вообще-то, не маленький, – кисло улыбнулся Урайн. – Может, как-нибудь потом?

– Никаких «потом».

– Ну, как скажете…братцы.

– Я полагаю, ты управишься с книгой к вечеру.

– В общем, мы ждем тебя к ужину в Нефритовой Гостиной, – сказал Элиен. – Надо же кому-то доедать все то, что не съели гости на Игрищах Альбатросов?

Нефритовая Гостиная была гордостью Наг-Нараона. Хармана любила повторять, что для того, чтобы дать в ней толковый ужин с должным количеством мясных блюд, нужно умертвить четырех кашалотов. Герфегест же, пребывая в плохом расположении духа, любил поправить свою супругу. Мол, и двух кашалотов хватило бы, чтобы заставить мясом все столы. Да и тех двух, добавлял Герфегест, было бы невозможно доесть, не созвав всех слуг и охрану.

«И вообще! – восклицал Герфегест, – когда ты видела, дорогая, чтобы кто-то ужинал в Нефритовой Гостиной?»

При Стагевде в центре Нефритовой Гостиной находилось возвышение, где располагались два трона – его и Харманы.

Когда Герфегест десять с лишним лет назад был провозглашен новым Хозяином, он приказал перестроить Нефритовую Гостиную, чтобы ее вид не напоминал Гамелинам о резне, которую «проклятый Конгетлар» учинил тогда среди Сильнейших.

Тронное возвышение убрали. На его месте было устроено разомкнутое каре роскошных столов. Предполагалось, что на левом и правом крыльях каре будут размещаться по шесть Сильнейших Дома. А за центральным столом, соединяющим крылья, должны восседать Хозяева: Хармана и Герфегест.

Таким образом, Хозяева по-прежнему занимали выделенное положение. Но отныне эта выделенность достигалась не посредством возвышения, которое вольнолюбивый Герфегест в свое время заклеймил «тираническим».