Слезы темной воды - Корбан Эддисон

Он кивнул:

– Давай сыграем «Шехерезаду».

– Хорошо, – уступила она, и они направились к своим инструментам.

Пол словно загипнотизированный наблюдал за тем, как Ванесса положила скрипку под подбородок и вывела первые тревожные ноты прелюдии. Потом вступил Квентин, и ноты посыпались из рояля, как искры из огня. Они исполняли сонату, ее пальцы танцевали по грифу, его – по клавишам, пока солнце у них за спиной садилось за деревья. В их игре было какое-то единение, которое говорило о чем-то большем, чем музыка. «Они живы, – подумал он, заметив одинаковое выражение удовольствия на лицах матери и сына. – И они едины».

Когда они закончили, Тед воскликнул:

– Браво! Браво!

Ванесса застенчиво улыбнулась и положила скрипку.

– Спасибо, – сказала она.

Пол тоже улыбнулся и сделал мысленный снимок ее лица. Ему подумалось: «Что бы ни случилось, я не хочу забыть эти минуты».

И он точно знал, что не забудет.

Аннаполис, штат Мэриленд

13 мая 2012 года

Следующее утро Ванесса начала с того, что долго стояла под душем, чтобы горячий пар счистил паутину с ее ума и прояснил чувства по поводу вчерашнего дня. То, что начиналось как слабое мерцание в тот день, когда Пол сыграл Ноктюрн № 2 Шопена и вернул Квентину радость, разгорелось пламенем, которое она уже не могла не замечать. Да, она получила травму и травма эта сделала ее уязвимой, но она двадцать лет осваивала свою собственную психологию и стала достаточно искушенным специалистом, чтобы разглядеть ловушку. Пол Деррик не был похож на ловушку. Он был похож на хорошего человека, которому они на самом деле были небезразличны.

Она больше недели мучительно пыталась понять, можно ли его пригласить или еще слишком рано. Дэниела не было всего шесть месяцев. Она поговорила об этом с Астер, и подруга помогла ей понять саму суть ее страха: Кертис и Ивонна якобы посчитают, будто она обесчестила их сына.

– Они любят тебя, – заверила ее Астер. – Они хотят, чтобы ты была счастлива.

– Наверное, – ответила Ванесса не совсем уверенно.

– Дэниел сказал бы то же самое, – продолжила Астер. – Я убеждена.

Ванесса пожала плечами. Они с Дэниелом никогда не говорили о смерти. Она не знала почему, но предполагала, что на подсознательном уровне развод казался им более вероятным исходом.

Именно тогда Астер предложила ей выход, позаимствованный в ее культуре:

– В исламе вдова не имеет права оплакивать мужа больше четырех месяцев и десяти дней. Смерть – это конец только для мертвых. Жизнь должна продолжаться.

Пока вода постепенно наполняла ее теплом, Ванесса боролась с сомнением. Она до сих пор не понимала, что Дэниел сказал бы о Поле, но находила утешение в том, что, если бы Астер оказалась на ее месте, она бы не побоялась подружиться с ним. В конце концов, большего ей не надо. Пол ей нравился. Что-то в нем ее трогало. Он интересный собеседник, хотя и не любит говорить о своем прошлом. После всего нескольких встреч она почувствовала, что сердце у него глубокое, как океан. Он талантливый музыкант, то, как он чувствует инструмент, с лихвой возмещает отсутствие классического образования. И он любит Квентина. Она видела, с какой симпатией он смотрит на ее сына, и это более, чем что-либо другое, располагало ее к нему. Чутье подсказывало ей: Пол – однолюб, и когда его сердце к чему-то привяжется, он будет верен этому выбору до конца своих дней. Это качество она находила невероятно привлекательным. Она не понимала всего, что чувствовала, но точно знала: ей хочется увидеться с ним снова.

После душа она надела кружевной белый топик и джинсы и пошла на кухню, чтобы приготовить завтрак. Она видела Теда: он стоял у двери во двор и наблюдал за восходом солнца.

– Я рад, что вы так славно провели время, – сказал он с лукавой искрой в глазах. – Могло быть намного хуже.

Она почувствовала, что у нее краснеет шея.

– Он просто друг.

Тед многозначительно улыбнулся:

– Хорошо иметь друзей.

– Ты уже собрался? – спросила Ванесса, включая эспрессо-машину.

– К полету готов, – усмехнулся он. – Мне будет не хватать этого вида.

– Значит, придется еще раз к нам приехать.

Он посмотрел ей в глаза:

– Ты серьезно?

Она кивнула:

– Здорово было тебя принимать.

И, как ни странно, она сказала правду. Встречая его в аэропорту, она была готова к тому, что его пребывание в ее доме причинит ей массу неудобств. Но с первой же минуты стало понятно, что это не так. Он проводил время с Квентином и Ариадной на воде, занимался домашними делами, до которых у нее вечно не доходили руки, с удовольствием готовил еду всякий раз, когда она уступала ему кухню, и оставил прошлое в прошлом. К середине недели она поняла, что его общество на самом деле ей приятно. Теперь, когда он собрался уезжать, ей стало немного грустно с ним расставаться.

Спустя некоторое время Ариадна вышла из гостевой комнаты, и Квентин спустился вниз в спортивном костюме для пробежки.

– Можно взять папину машину? – спросил он. – Мы собираемся на… Гринбери-пойнт.

Ванесса вручила им тарелки с яичницей.

– Езжайте, только пусть Ариадна сядет за руль. Пока вас не будет, мы сами уедем.

– Я забыл, – сказал Квентин, глядя на Теда. – Вы же сегодня возвращаетесь домой. Хотите, чтобы мы… проводили вас в аэропорт?

Тед покачал головой:

– Ничего, мы скоро снова увидимся.

После того как молодые люди с аппетитом поели и попрощались с Тедом, Ванесса взяла ключи и сумочку с рабочего стола и встретила отчима у внедорожника. До кладбища добрались за десять минут. Они припарковались на улице, прошли через кованые ворота и дальше через луг к могиле Дэниела.

Надгробие лежало под дубом на участке, который дед Дэниела выкупил много лет назад. Ванесса выбрала надпись с помощью Кертиса и Ивонны: «ДЭНИЕЛ ЭВЕРЕТТ ПАРКЕР, ЛЮБИМЫЙ ОТЕЦ И МУЖ, ЧЕЛОВЕК МОРЯ И ПРЕДАННЫЙ СЫН, С ВЕРОЙ В ВОСКРЕСЕНИЕ, 1 НОЯБРЯ 1968–14 НОЯБРЯ 2011 ГОДА».

– Я бы пришел на похороны, – сказал Тед, – но подумал, что ты этого не хочешь.

– Прости, – ответила Ванесса. – Зря я держала тебя на расстоянии. – Она вздохнула. – Ты когда-нибудь думаешь о прощении?

Тед хмыкнул:

– Я стар. Мне есть о чем пожалеть. Вполне достаточно.

Ветер словно перышком прошелся по ее щеке.

– Как думаешь, можно ли вообще кого-то простить? – спросила она, думая о последнем письме Дэниела и наставлении отца Миноли в исповедальне.

Он посмотрел на нее.

– Это не избавит от боли. Но в прощении есть определенное утешение. – Он задал вопрос, которого она ждала: – Ты говоришь о своей матери?