Белые пешки - Екатерина Звонцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ну же. Загляни. Соскучился же».
Его услышали.
Лорд бесшумно отодвинул портьеру, прошел вдоль столов и сел у стойки, точно напротив. Привычно мотнул головой, убирая хиппарские волосы со лба. Джинсовка была запачкана краской на воротнике. Похоже, опять снимал стресс живописью, писал какой-нибудь там Иерусалим, Шир или Марс. Познакомить бы его с Дэном.
– Лонг-Айленд, – сам сказал Зиновий и поставил перед ним высокий бокал, полный искристого льда. – Ты верен привычкам? Или, может, в следующий раз смешаю тебе что-нибудь такое синенькое, с блю кюрасао?
Лорд улыбнулся и сделал глоток, не отводя глубоких серо-синих глаз, то ли ледяных, то ли теплых. Никогда с ним не поймешь. На словах о блю кюрасао он счел нужным подурачиться: высунул язык, показал на него пальцем. «Синий будет». Да, точно, покрасится. Не комильфо.
– Комплимента не дождусь. Ждешь, что сам что-то скажу? – Зиновий поднял брови, пряча улыбку. Опять чересчур нежную. – А может, я обижен, что ты не приходишь? Совсем вы там заработались и вдобавок немного охренели.
Лорд усмехнулся, но снова промолчал. Устало потер лоб. Может, это и не была игра в загадки; порой ему, чтобы заговорить, нужно было серьезно собраться.
– Да что на тебя обижаться… – махнул рукой Зиновий. – Я всего лишь относительно добрый и относительно бывший бандит. Но… зато я очень рад тебя видеть. Привет.
– Привет. Рад тоже относительно? – наконец мягко спросил Лорд.
Зиновий сильнее расплылся в улыбке, но, спохватившись, нахмурился:
– Искренне. В отличие от многих, ты не бываешь предсказуемым – Лонг-Айленд я не считаю – и болтливым. Молчание – золото. Ангелы ведь презирают золото, да?
Лорд лукаво сощурился: наверняка догадывался, какой парадокс последует за вопросом. Голова у него всегда варила быстро.
– Поэтому они так редко молчат: все поучают, поучают, вытягивают из всякого там экзистенциального дерьмишка…
– А ты? – Лорд склонил голову. Вот же… как сейчас говорят, тролль.
Зиновий фыркнул:
– Я лишь делаю коктейли в привокзальной забегаловке. Хотя и со вкусом. Они не особо душеспасительные, но ты подумай-таки насчет блю кюрасао. Могу добавить туда блесток, чтобы было как звездный свет.
Лорд кивнул, сейчас его глаза улыбались. Неужели искренне радовался, что ему предлагают блестки? Зиновий тихо рассмеялся, подумал чего-нибудь плеснуть и себе, но не стал. Он догадывался: визит все-таки не праздный. А разговор, возможно, частично распланирован вперед, у брата это семейное. Хватит затягивать.
– Знаешь… – он все же помедлил, – Валаар был здесь недавно. И угрожал, скажем так, ну или намекал. Он не успокоился. Он вернулся не просто так.
Лорд не удивился. И раздражения на его лице не отразилось, только усталость. Было все более жаль о таком говорить: у него же тоже авралы. Мальчик вообще выстроил себе совершенно ненормированный график, упахивается как не в себя. А отцу хоть бы хны.
– Он все понял, – сказал Лорд, прокрутив трубочку в пальцах и погрузив назад в коктейль. – Знает, что мы все видим. И не случайно оставил нам белые фигуры. Он правда хочет играть, я чувствую магию той доски, она крепнет. И нам придется попробовать, когда тянуть станет невозможно.
Вот оно что. Уже готовятся, и только он ни сном ни духом.
– Можно что-то сделать? – Зиновий отвернулся и начал расставлять бутылки на полке. – Чтобы хоть кишки в стороны не летели?
– Волнуешься за этих? – от ответа Лорд уклонился. Значит, что-то делал. Сам. А вот местоимение прозвучало настороженно. – И… правда не будешь мешать?
– Да какое мешать? – Зиновий глянул через плечо и снова переключился на бутылки. – Загнанных лошадей, как известно, пристреливают, это еще Мартина говорила недавно. Очень хочу убить ублюдка, он ведь больше мне не нужен. Жаль, не могу.
– Не можешь, – жестко, намного жестче, чем говорил прежде, подтвердил Лорд. – Мы не лишаем шансов смертных. А он когда-то был добавочным… совсем как они, твои новые друзья. Грустно, правда? И вот он снова почти смертный.
О да, грустно – не то слово. «Хуево», сказал бы Зиновий, но при Лорде он старался не материться. Хотя стоило. Сами ведь загнали себя в ловушку. Сами, со своими вечными правилами и принципами. Валаар был прав. Зиновий раздраженно скривил угол рта и заставил себя не оборачиваться.
– Эти ребята… – не дождавшись ответа, снова заговорил Лорд, – часто бывают здесь, и это, возможно, что-то значит. Неплохой потенциал. Ты можешь их…
Зиновий вскинулся как ужаленный. Услышать он хотел точно не это. Хватило и одного раза, когда обсуждали вестерны.
– Ты ли это? – все-таки тихо спросил он.
Лорд глаз не отвел.
– Я. Понимаю, ты, наверное, слегка разочарован, но все очень серьезно. И потом, лично я никогда не видел смысла отнимать револьвер у того, кто рожден стрелять.
Про кого он? Про Никушу с ее новой профессией? Про Маринку, которая знает больше, чем нужно? Про Дэна, готового всюду расточать добро и свет, или… Нет. Хватит. Если и так, он, хозяин этого бара, к такому дерьму отношения иметь не будет.
– Так, послушай, это все не значит, что у нас опять общие интересы! – быстро огрызнулся он. – Запомни, пожалуйста, они отличные, но я им – и вам – не нянька, грудью на амбразуру – мимо, агитировать – тоже! Я зло, понял, ты, племяшка? Исчадье ада, я радоваться должен, что так вам поднасрал! И знаешь, насчет Валаара мне достаточно, что он в прошлый раз сожрал целую миску моих острых фисташек!
Он безбожно противоречил себе и осознавал это; он отвлекал внимание от главного – и прокалывался; он, мать его, волновался – и выдавал это. Лорд рассмеялся. Его смех был тоже похож на прохладный ветер, от него затрепетала бахрома светильников.
– Что у тебя на заднем дворе?
Зиновий едва не сплюнул в раздражении, но спохватился: недавно ведь мыли пол.
– Это ведь один из них сказал? Про нервный узел. Узел, где все, возможно, решится чуть лучше, чем в любом другом…
Да твою же мать.
– Не надо иллюзий, – сердито перебил Зиновий. – Я не дам собой вертеть ни ему, ни тебе, ни твоему бате. Понял? И пачкаться не стану. Еще раз повторю, я…
Он стоял спиной. И все равно запнулся, услышав все такое же мягкое, тихое:
– Ты сам все знаешь, не мне тебя учить. Прости. Мне пора.
Ему всегда становилось
