Белинда - Энн Райс

Я велела Марти заткнуться. Сказала, что ты вовсе не собираешься выставлять картины. Об этом даже речи быть не может. Поскольку положит конец твоей карьере. Те картины — наша тайна. И вообще я попросила Марти, чтобы его люди не тянули к нам свои грязные руки и не подглядывали в наши окна.

— Белинда, нечего парить мне мозги! — не выдержал Марти. — Этот парень использует тебя! У него ведь еще и фото есть, где ты в голом виде. Он хоть сейчас может отхватить приличный куш, если продаст их в «Пентхаус». Но ему нужно совсем другое. Бонни сразу же его раскусила. У него просто нюх на хорошую рекламу, и он еще сможет утереть нос самому Энди Уорхолу с его безумными картинами в Нью-Йорке. Ведь снимки дочки Бонни в голом виде будут сенсацией, а добившись своего, он пошлет тебя куда подальше.

Тут я совсем слетела с катушек и принялась орать на Марти:

— Марти, он без понятия, кто я такая! Неужели мама не способна понять, что она не имеет к этому никакого отношения!

— Она знает, что очень даже имеет! И я, кстати, тоже. Солнышко, неужели ты не видишь, что все очень похоже на историю со Сьюзен Джеремайя? Эти люди используют тебя, потому что ты дочка Бонни.

Я жутко разозлилась и ходов уже не писала. Мне хотелось врезать ему как следует, но руки у меня были заняты, так как я закрыла ими уши. Я плакала и, захлебываясь слезами, пыталась ему втолковать, что дело не в моей маме, черт побери!

— Ты разве не видишь, что она творит? — спросила я. — Она делает так, чтобы весь мир крутился вокруг нее. А Джереми вообще вряд ли знает о ее существовании! Господи боже мой, что же вы со мной делаете?! Что вам от меня надо?!

— Черта с два он не знает! — отрезал Марти. — У него есть адвокат по имени Дэн Франклин, который приехал в Лос-Анджелес, стал везде совать свой нос и доставать моих юристов вопросами по поводу твоего фото, с помощью которого они пытались тебя найти. Утверждает, наткнулся на фото в «Хайятт Эшбери», но я тебе говорю: это адвокат Джереми Уокера, с которым тот знаком лет двадцать, не меньше. А еще адвокат Уокера пытался связаться со Сьюзен Джеремайя. Он уже достал моих людей из «Юнайтед театрикалз». Просто проходу им не дает.

Марти продолжал говорить. Он все говорил и говорил… Но я внезапно будто оглохла. Имя Дэна Франклина было мне знакомо. И я точно знала, что он адвокат Джереми. Я видела на письменном столе конверты с его именем. И слышала его послания на автоответчике.

Я была морально раздавлена. И не могла выдавить из себя ни слова. И все же я не верила Марти. Я точно знала, что ты не способен так со мной поступить. Ты не мог все спланировать заранее ради рекламной шумихи. Нет, кто угодно, только не ты!

Господи, Джереми, тебе ведь приходилось терпеть такие моральные муки, какие им и не снились!

И все же в голову упрямо лезли непрошеные воспоминания. Ты ведь сам как-то сказал: «Я использую тебя». А как насчет того странного разговора в тот день, когда я к тебе переехала? Ты еще тогда произнес непонятную фразу, что хочешь разрушить свою карьеру.

Нет, люди не могут быть настолько непорядочными, а тем более ты.

И в результате я так и сказала Марти: он явно что-то путает и ты не мог ничего знать. Я еще раз повторила ему, что ты никому не показывал своих картин. Что ты зарабатываешь сотни тысяч на своих книжках. С какой стати тебе выставлять картины?

Но тут меня пронзила одна мысль, и я остановилась. Ведь на самом деле ты хотел выставить картины. Знаю, что хотел.

Тут Марти снова начал меня уговаривать.

— Я проверил парня со всех сторон. Он безобидный, но какой-то странный, реально странный. У него есть дом в Новом Орлеане — ты знала об этом? — но там уже много лет, кроме домоправительницы, никто не живет. Все вещи его матери лежат в спальне там, где та их оставила. Щетка, расческа, флаконы духов и прочее. Совсем как в романе Диккенса, ну, ты знаешь, его еще вспоминает Уильям Холден в фильме «Бульвар Сансет». Словом, там была старая дама по имени мисс Хэвишем[22]или как-то так, которая просто сидела год за годом и ничего не трогала. И хочу сказать тебе еще кое-что. Уокер богат, по-настоящему богат. И он не трогает деньги, которые оставила ему мать. Он живет на проценты от капитала, который заработал сам. Вот так-то. И все же, думаю, он выставит картины. Думаю, он сделает это. Я прочел все интервью с ним и подборку прессы, которую мне сделали. Он просто повернулся на своем искусстве. И он говорит необычные вещи.

Для меня было настоящей пыткой слушать Марти. Я будто видела наш мир, твой и мой, в кривом зеркале. Я чувствовала, что больше не в состоянии слушать Марти. И я сказала Марти, что он придурок. А еще, что он чокнутый и псих ненормальный.

— Нет, солнышко, он использует тебя. А знаешь, чем занимается его адвокат? Собирает на нас компромат. Пытается выяснить, что произошло и почему ты убежала. Вот такие дела. А зачем еще ему разыскивать Сьюзен Джеремайя? И твоя мама права. Он обязательно выставит картины, а компромат придержит на случай судебного преследования, и ты, конечно, ничего ему не сделаешь, когда это произойдет. Или я не прав? И ты не станешь обвинять его в том, в чем обвинила меня. И тогда все вопросы уже будут к нам с Бонни. Типа как мы могли такое допустить и все такое?

Я сказала ему, что не желаю больше его слушать. Сказала, что он ничего не знает. И попыталась выбраться из машины. Тогда он схватил меня за руку и втащил обратно.

— Белинда, спроси себя, зачем я тебе все это говорю. Я тоже пытаюсь тебя защитить. Бонни за то, чтобы его арестовали. Она считает, что если копы застукают тебя у него дома, то тогда уж никто не поверит твоим словам насчет меня. Она за то, чтобы вызвать Дэрила. Она за то, чтобы не откладывать дело в долгий ящик.

— Чтоб ты вечно горел в аду, грязный сукин сын! — накинулась на него я. — И передай от меня Бонни вот что. У меня в кармане номер телефона репортера из «Нэшнл инкуайрер». Он у меня всегда с собой. Он мне его дал еще на Сансет-Стрип. И советую тебе поверить мне, что он-то уж точно выслушает все, что я о вас обоих скажу. И не только он, но и социальные работники и судья по делам несовершеннолетних тоже с удовольствием выслушают. Только попробуй тронуть Джереми, сразу же угодишь за решетку!

На сей раз мне удалось выскочить из машины, и я стремглав кинулась вниз по дороге. Но Марти побежал за мной. Он схватил меня, и тогда я повернулась и ударила его, но это мне не слишком помогло.

С Марти творилось что-то страшное. Я еще никогда его таким не видела. Он выглядел не просто сердитым, он выглядел точно так же, как ты в ту ужасную ночь нашей последней ссоры. С ним творилось нечто невообразимое, нечто такое, что ни одной женщине невозможно себе представить или понять.

Он повалил меня на землю прямо под соснами и попытался сорвать с меня одежду. Я орала и лягалась, но вокруг не было ни одной живой души и помощи ждать было неоткуда. Марти рыдал и осыпал меня ругательствами, обзывал меня сучкой и говорил, что уже дошел до ручки. И тогда я неожиданно для себя вдруг глухо зарычала. Я вцепилась ногтями ему в лицо и изо всех сил дернула за волосы. И Марти ничего не смог со мной сделать. Поскольку иначе ему пришлось бы мне врезать как следует или еще как-то нейтрализовать. Мы с ним, можно сказать, сцепились не на шутку, но я сумела сбить его с ног и повалить на спину. И тогда я снова бросилась бежать и бежала без оглядки, лишь на секунду остановившись, чтобы, перед тем как сесть в седло, застегнуть джинсы.