Париж - Эдвард Резерфорд

– Что же это?

– Во-первых, где бы он ни был, с ним всегда женщины. Будь вежлив со всеми дамами. Каждая может оказаться его любовницей, а то и сразу несколько. Одна из них может даже быть его женой. – (Алан кивнул.) – Во-вторых, ты обожаешь его новый мост. Тот, что он почти закончил, я показывал тебе его недавно. Помнишь, что я говорил?

– Новый мост. Сделан из камня. Пересекает всю ширину реки, посередине едва касаясь западной оконечности острова.

– И… Ты кое-что забыл.

– Ах да. На нем не будет ни единого дома. Только мост, первый не загроможденный зданиями мост в Париже. Почему это так важно?

– Потому что с этого моста без помех будет открываться вид на Лувр, и от этого дворец будет выглядеть еще великолепнее. Король одержим этой идеей. Ни в коем случае не забудь об этом.

– Не забуду.

– В-третьих, если он предложит тебе сыграть в карты, соглашайся немедленно, даже если у тебя не будет при себе ни сантима.

– Но если я проиграю?

– Крайне маловероятно. Почти всегда проигрывает король. Он любит проигрывать. Ему нравится давать людям деньги. Сюлли приходится вечно искать средства, чтобы заплатить его карточные долги, и барон ужасно злится. Подозреваю, что короля это весьма забавляет.

– Ты говорил, что нужно знать четыре вещи, а упомянул пока только про три.

– Мм… Да… Это кое-что особенное. – Робер поморщился, потом собрался с духом и поведал брату, что было у него на уме.

– О мой Бог, – сказал Алан.

Король Франции Генрих IV. Король Наваррский. Рожден в католичестве и обращен матерью в протестантизм. Оставался протестантом до тех пор, пока в роковой день святого Варфоломея Екатерина Медичи не пригрозила убить его, если он не станет снова католиком.

И кто знает, может, он так и оставался бы католиком, если бы Екатерина и Гизы не совершили один просчет. Они полагали, что кровавая бойня 1572 года запугает оставшихся в живых протестантов так, что они больше не будут доставлять католической власти беспокойств. Не вышло.

Хотя королевские армии давили на них всей мощью, величайшие цитадели протестантизма вроде Ла-Рошели устояли. Вскоре они с новой силой стали требовать от правительства свободы совести.

И Генрих Наваррский вернулся в протестантизм. Ему потребовались годы на то, чтобы люди опять поверили ему и пошли за ним, но тем не менее он собрал свою, протестантскую армию. Получит ли он французский трон? Нострадамус предсказывал, что да.

Когда Екатерина Медичи нанесла Генриху визит, он сказал ей, что судьба на его стороне. Ни один из ее сыновей не оставил законного наследника мужского пола. Ее последний оставшийся в живых сын, одаренный, но женоподобный, не имел никакого интереса к продолжению рода. После его гибели французский трон отходил Генриху.

Но католики Гизы все еще не сдавались. Они образовали Католическую лигу. На помощь им пришла Испания. Когда Генрих с армией приблизился к столице, чтобы взять власть в свои руки, то обнаружил прокатолически настроенный город, усиленный испанскими отрядами.

Началась осада. Потянулись бесконечные переговоры. Но в конце концов у Генриха не осталось выбора. Париж, как говорится с тех пор, стоит мессы. Он опять стал католиком и получил корону Франции. Но о своих бывших единомышленниках не забыл и в 1598 году подписал Нантский эдикт, который давал протестантам свободу вероисповедания.

Несмотря на все свои недостатки, Генрих IV стал самым добрым королем из всех, которые когда-либо правили французами.

Короля они нашли в огромном внутреннем дворе Лувра. С ним была группа придворных, состоящая по большей части из дам.

– Королева здесь? – шепотом спросил Алан, пока они приближались.

Личная жизнь короля была насыщенной, а браки – довольно эксцентричными. Женитьба на дочери Екатерины Медичи в 1572 году оказалась неудачной. Генрих и Маргарита откровенно изменяли друг другу, и в конце концов папа римский пошел им навстречу и аннулировал брак. Как ни странно, бывшие супруги остались друзьями, и не так давно Генрих построил для Маргариты чудесный замок около Лувра. Несколько лет он жил только с любовницами, но потом женился – и опять на женщине из семейства Медичи.

Однако Марии Медичи не было в тот день среди дам, окружавших короля.

– Говорят, по части светской жизни она не блещет, – полушепотом просвещал брата Робер, – зато весьма плодовита.

Бурбоны не хотели остаться без наследников, как их кузены Валуа.

Навстречу гостям двинулся придворный из королевской свиты. Он признал Робера, любезно приветствовал Алана и повел братьев к Генриху. У Алана было несколько секунд, чтобы рассмотреть монарха. Его волнистые волосы и остроконечная бородка блестели сединой и были коротко пострижены, на лице играли ум, лукавство и насмешка. Ростом он не отличался, но держался очень прямо. Алану он напомнил барана, выходящего на поле с овцами.

– Помни о четвертом пункте, – одними губами сказал ему Робер.

До короля оставалось десять шагов.

И тут их накрыло. Робер улыбался. Алан тоже попытался улыбнуться, но было это нелегко.

Он ощутил запах короля.

Король Генрих IV вонял. Он не любил мыться. Едкий запах застарелого пота, исходящий от его тела, сражал наповал даже в ту эпоху, когда ванны были редкостью. Что касается его дыхания… Остатки чеснока, рыбы, мяса, день за днем застревавшие между никогда не чищенными зубами, производили зловоние такое густое, такое тлетворное, что Алана чуть не вырвало прямо перед королем.

Молодой аристократ недоумевал: как этот вонючий мужчина может удерживать возле себя стольких женщин?

Но он нашел в себе силы на глубокий поклон, а когда выпрямился, то увидел, что живые умные глаза короля взирают на него благожелательно.

– Добро пожаловать в Париж, – произнес монарх. – Как вам понравилась столица?

– Прекрасный город, ваше величество.

– Вы видели мой мост?

– Как я понимаю, ваше величество, его заложили широким, чтобы, как обычно, поместить на нем дома, но вы запретили постройку зданий. По-моему, вид с моста будет восхитительным.

– Отлично. Тот, кто научил вас сказать это, был абсолютно прав. – Король захохотал. Алан едва сдержался, чтобы не поморщиться, когда дыхание короля достигло его ноздрей, и сумел выдавить улыбку. – Вместо того чтобы загромождать домами мост и портить вид, я намереваюсь возвести шикарные особняки на мысу, который отсекается мостом от острова. – Король с удовлетворением покивал собственным планам. – И как видите, – продолжал он, широким жестом охватывая длинное здание за спиной, – мы строим и в Лувре.

По правде говоря, огромный дворец все еще являл собой беспорядочное скопление построек. В ходе последнего столетия короли Франции обнаружили, что недостаточно покинуть бывшую королевскую резиденцию на острове Сите и перебраться в окрестности Лувра, нужно еще решить, что им хочется получить на новом месте.