Все не случайно - Вера Алентова

Мне, как всякой маме, было совершенно не важно, какого пола родится человечек, но, когда сказали: «У вас девочка», я с удивлением почувствовала некоторое облегчение. Я вдруг поняла, что про девочек я знаю много, а про мальчиков – решительно ничего: росла я без папы, в школе увидела их поближе только в двенадцать лет и ничего толком про них не поняла. А ребенок – это ведь большая ответственность, я должна все о нем знать, о его интересах и нуждах! Так что хорошо, что наш ребенок девочка, подумала я.

Утром в палату пришла врач и сказала, что ночью осмотрела всех родившихся деток и что у некоторых есть проблемы. Проблемы нашлись у деток двух «мамочек», как нас называли, и одной из этих мамочек оказалась я. Дочь родилась со ступней, прижатой к лодыжке. «Сразу, как только выпишитесь, вам нужно обязательно обратиться к ортопеду», – сказала доктор.

Когда я полностью распеленала свою девочку, то увидела, что одна ножка прижата пальчиками к голени. Это выглядело ужасно. И я начала плакать. Я сразу представила будущую жизнь своей хромой девочки и подумала, что уж лучше бы родился мальчик. Просила вызвать ортопеда прямо в роддом, но это оказалось невозможно, и я плакала все семь дней до выписки. И у меня пропало молоко.

Едва выйдя из роддома, я, конечно, бросилась к детскому ортопеду, и он меня немного успокоил: пообещал, что все восстановится, научил правильно пеленать ножку и делать массаж. Молоко вернулось, правда, в малых количествах и голубого цвета, но я и не знала, сколько ребенку нужно молока. Девочка вела себя очень беспокойно и много плакала.

У страха глаза велики – и я сомневалась в прогнозах ортопеда, хотя и тщательно выполняла все его указания: делала массаж дважды в день и с замиранием сердца ждала результата. Результат наметился лишь через четыре месяца, но только внешний. А как ребенок встанет на ножки? Неизвестность пугала. Выяснилось, что я очень тревожная мать, хотя, конечно, мне было от чего тревожиться.

Театр уехал на гастроли, а потом у артистов начался отпуск, так что после рождения малышки в моем распоряжении оказалось не два декретных, а целых три месяца отпуска. Но помочь мне было некому. Мама еще не вышла на пенсию и тоже уехала на гастроли со своим театром. Муж снимал кино к 50-летию ВГИКа, уезжал рано и возвращался ближе к ночи, а его мамы уже не было на свете.

Я осталась один на один с маленьким ребенком. Никаких памперсов не существовало, подгузники и пеленки требовалось стирать, а потом гладить с двух сторон, а еще надо гулять, кормить, делать массаж. Когда выходила на прогулку, наспех, с дочерью на руках, покупала в магазине «Диета» молоко и хлеб (оставить коляску с ребенком возле магазина боялась, хотя в то спокойное время так делали многие). После мы с Юлей шли в скверик недалеко от дома, и пока она спала, я, сидя на скамейке, ела батон, запивая его молоком, и вспоминала, что именно так мы нередко питались в студенческие годы.

Володя ел во вгиковской столовой, а я от усталости есть практически не хотела, питалась урывками, и в результате Юля стала терять в весе. Оказалось, у меня не хватало молока и ребенок хронически недоедает. Патронажная сестра прислала ко мне детского врача, врач сказала, что девочка у меня крупная и явно голодная, а потому и беспокойная. От ужаса я чуть в обморок не свалилась. Врач улыбнулась и сказала, что пугаться не стоит: дети живучи. Протянула месячной Юле два указательных пальца, за которые Юля мгновенно ухватилась двумя ручками. Врач подняла ребенка высоко над кроваткой, и Юля висела, крепко за ее пальцы держась. «Видите! – сказала врач. – А вот вам самой надо как следует питаться. И постарайтесь найти мамочку, у которой много молока. Некоторые мамочки излишки с удовольствием продают».

«Мамочку» я нашла, и она делилась с нами молоком совершенно бесплатно: спасибо ей большое. А следовать совету «питаться самой» не получалось: я по-прежнему едва успевала купить молока и батон, раз в два дня ездила к «мамочке» на трамвае с завернутой в одеяло Юлей и двумя сетками: в одной пустые бутылочки, в другой – подгузники и пеленки. Ездили мы с проспекта Мира на Лесную улицу – ездили до пяти Юлиных месяцев, пока она от этого молока сама не отказалась. Но с трех месяцев я начала подкармливать дочку детским питанием, и это стало для нас счастьем. Детское питание продавалось в нашей «Диете», и мой голодный ребенок впервые наелся досыта и впервые заснул спокойным, крепчайшим сном.

Дочь стала доброжелательной, улыбчивой и не капризной, как только начала есть досыта. В пять месяцев научилась быстро ползать, но не вперед, а назад. Я ставила перед ней яркую резиновую игрушку, она тут же отползала от нее и поднимала на меня беспомощный взгляд с вопросом: «Как же так получилось? Ведь я ползла к игрушке?»

В восемь месяцев Юля встала на ножки – и средние пальчики тут же вылетели из стопы наверх. Мы снова бросились к ортопеду и по его инструкции нам каждую ночь приходилось проделывать цирковой номер: на крохотные средние пальчики накинуть петлю из бинта и, вставив их на место, привязать бинт к лодыжке, протянув его через пятку.

А еще у нас долго не прорезались зубы: у всех прорезались, а у нас – нет! Появились только на десятом месяце.

Первый ребенок – это постоянные страхи мамы, но и у ребятенка тоже появлялись непонятные родителям фобии. Юля, например, панически боялась Володину кроличью шапку бежевого цвета, папу в ней не признавала, а начинала рыдать. Странно, но мою, лисью, черного цвета она не боялась, а с интересом гладила.

В трехлетнем возрасте Юля могла мило беседовать в театре с моим партнером, улыбаться ему, но только до того момента, пока он не появлялся с маленькими приклеенными усиками. Юля тут же переставала его узнавать и бросалась ко мне спасаться.

Отпуск заканчивался, пора было возвращаться в театр, приступать к репетициям. Мы с мужем чувствовали себя совершенно измотанными, прежде всего бессонницей, но в это время с торца нашего дома открылись ясли с грудничковой группой. Детей можно было приносить туда к восьми утра, а в час забирать. Это стало настоящим подарком для молодых родителей: 5 часов для отдыха или неотложных домашних дел в спокойной обстановке!

Официально в грудничковую группу принимали с трех месяцев, но, когда мы пришли оформляться, выяснилось, что таких крошечных детей у них нет. И тут я увидела женщину, с которой лежала в одной палате в роддоме: наши девочки родились в один день. Она подошла и рассказала, что устроилась работать в группу грудничков и ее девочку Наташу приняли в виде исключения еще двухмесячной. К счастью, удалось договориться, что она и нам поможет, и Юленьку взяли, тем более ей уже исполнилось целых три с половиной месяца.

К восьми утра мы относили свою малышку в ясли, бегом возвращались и ныряли под одеяло. Могли поспать спокойно час, два, а иногда и три, в зависимости от занятости. В основном дочь относил в ясли папа, потому что после выхода на улицу я уже засыпала с трудом, а Володя мог спать богатырским сном в любых условиях и при любом шуме.

Мы судорожно искали няню, расклеивали объявления, и наконец нашли – пожилую, крупную деревенскую женщину, и мне подходило все: и то, что пожилая, значит – опытная, и то, что деревенская. Как только сохранилась такая в Москве?.. Она нам очень помогла на первых порах.