Шелепин - Леонид Млечин

– Они, верно, ожидали, что там план переворота лежит. – До конца жизни Семичастный не мог забыть этой истории.

Перед отъездом на Украину Семичастный позвонил Брежневу, сообщил, что отбывает. Леонид Ильич спросил:

– Вы хотели бы ко мне зайти? У вас ко мне вопросы?

Семичастный ответил:

– Нет, у меня вопросов к вам нет.

Брежнев обиделся.

23 мая Владимир Ефимович приехал в Киев. По словам Шелеста, он был потрясен и растерян. 29 мая появился указ президиума Верховного Совета УССР о назначении Семичастного первым заместителем председателя Совета министров республики.

Это была бессрочная ссылка.

Политическая карьера Семичастного закончилась, когда ему было всего сорок три года. Другие в этом возрасте еще стоят у подножия олимпа и зачарованно смотрят вверх. Он не верил, что все кончено. Думал, что все переменится и он сможет вернуться. Тем более что он был моложе сменявших друг друга генсеков и членов политбюро. Но путь в Москву ему был закрыт.

В правительстве Украины Владимир Ефимович занимался вопросами культуры и спорта. Он, наконец, получил высшее образование – в 1973 году окончил исторический факультет вечернего отделения Киевского государственного университета имени Т. Г. Шевченко.

В Киеве Семичастный проработал четырнадцать лет. Его не хотели возвращать в Москву. Так Брежневу было спокойнее. Летом Шелесту из Крыма позвонил член политбюро Николай Викторович Подгорный, который отдыхал вместе с Брежневым. Вдруг спросил, когда и куда едет в отпуск Семичастный.

«Я понял, – пишет Шелест, – что Брежнев следит за Семичастным. Он опасается его общения с Шелепиным и другими молодыми кадрами. Я лично за Семичастным ничего особенного не замечал, он честный и прямой человек, к делу относится добросовестно, старается вникнуть в малознакомую ему работу.

Безусловно, он был угнетен, ожесточен, при упоминании имени Брежнева, казалось, по его телу проходит ток высокого напряжения, и не трудно представить, что бы Семичастный мог сделать с Брежневым, если бы ему представилась такая возможность…»

После того как Шелепина и Семичастного убрали из политической жизни, они оказались под контролем госбезопасности. Два бывших председателя КГБ разговаривали друг с другом, зная, что бывшие подчиненные их подслушивают.

– Мы выходили на улицу и на свежем воздухе разговаривали, – рассказывал Семичастный. – Беседы, не предназначенные для чужого уха, мы в помещении старались не вести. Мы понимали, что все контролируется и ставится на учет. Хотя иногда мы делали это назло, чтобы знали наше мнение…

Леониду Ильичу Брежневу не хватало образования, но он был искушенным политическим бойцом и мастером аппаратной интриги. Его недооценили. У Брежнева было чутье на людей. Он точно знал, кто за него, а кто против.

– Мы, кто помоложе, были доверчивы, – рассказывал Николай Егорычев. – Если бы не были доверчивы, может, Шелепин и занял его место… Когда снимали Хрущева, Брежнев нас обвел вокруг пальца. Он клялся и божился, что будет проводить линию ХХ и XXII съездов. Мы были с ним предельно откровенны. У меня с Леонидом Ильичом было много разговоров. Он все знал о моих настроениях. И когда пришел к власти, он уже знал, с кем ему не по пути. Делал вид, что хорошо к нам относится, а в душе был готов с нами распрощаться. Нам пришлось очень трудно… За годы работы в комсомоле Шелепин вырастил целое поколение руководителей областного, республиканского уровня. Они стали секретарями обкомов, заместителями министров. Вокруг Александра Николаевича собрались деятельные, динамичные, преданные ему люди. Молодая часть партийного и государственного аппарата вся ему симпатизировала. Птенцы гнезда Шелепина, выходцы из комсомола занимали важнейшие должности в стране. Госбезопасность, Министерство внутренних дел, телевидение, ТАСС – там везде были друзья Шелепина.

– Когда нас всех разогнали, – вспоминал Николай Месяцев, – нам часто говорили: не может быть, чтобы у вас не было организационной спайки. Но ее не было, мы всегда оставались просто друзьями и единомышленниками. Часто собирались у меня на даче. Но не было таких разговоров, что надо Брежнева свергать и ставить Шелепина. Я знал, что все это прослушивается или может прослушиваться. Я же сам в госбезопасности работал… Хотя были и среди нас дурачки, которые, поддав, вставали на стол и кричали: «Да здравствует Шелепин!»

– Комсомолята ему и навредили, – считает Валерий Харазов. – По пьяной лавочке говорили, что наш «железный Шурик» скоро будет хозяином страны. А эти пьяные разговоры становились известны.

– Я один раз читал тетрадку, какие КГБ рассылал, – рассказывал Леонид Замятин. – В ней запись разговора комсомольских работников в гостинице. Они, видно, в баньке мылись и заодно обсуждали текущую политику, всем характеристики давали… Эту запись со вниманием читали и выводы делали.

А что сам Шелепин? Он намекал, что хотел бы стать генеральным секретарем?

– Александр Николаевич любил беседовать с глазу на глаз, – говорил Николай Егорычев. – Но мы не говорили о том, что он должен занять место первого. Разговоры сводились к тому, что страна остановилась в развитии, пятится назад. Вот что нас беспокоило…

Неужели группа молодых руководителей, которая сплотилась вокруг Шелепина, не хотела получить возможность воплотить свои идеи на практике?

– Нет, мы просто еще не созрели для того, чтобы брать на себя ответственность за государство, – признавался Владимир Семичастный. – Рядом с Микояном, Подгорным, Сусловым мы были комсомольцами в коротких штанишках. Нам на что-то претендовать было смешно…

Считается, что даже будущий член политбюро и академик Александр Николаевич Яковлев принадлежал к команде Шелепина. Я спрашивал Яковлева: действительно ли его планировали назначить на высокий пост, если бы к власти пришел Шелепин?

– Это полнейшая чепуха, – ответил Александр Николаевич. – Когда стали разбираться с этой молодежной группой, у них вроде бы действительно какой-то список нашли. И якобы в одном списке была и моя фамилия. Но я-то тут при чем? Мне что-то импонировало, например, выступления Шелепина против привилегий. Что я ему симпатизировал, не скажу, что я к нему относился отрицательно, тоже не скажу.

Но разговоры в Москве шли о том, что Шелепин и его друзья уже даже составили некий теневой кабинет министров, распределили должности. Член политбюро и первый заместитель главы правительства Дмитрий Степанович Полянский остановил на сессии Верховного Совета Месяцева и ернически спросил:

– Ну, как дела, член теневого кабинета?

Месяцев возмутился:

– Что это за провокация?!

Дмитрия Полянского Шелепин и его друзья не любили.

– А вы знаете кличку Полянского? Остап Бендер, – говорил Шелепин Валерию Болдину. – Он утром начинал работу с телефонных звонков. В течение часа всех обзвонит, узнает, где и что нового. Допустим, вас наградили орденом Ленина. Он первый звонит: «Хочу тебя поздравить. На президиуме хотели тебе дать орден Трудового Красного Знамени. Но я выступал несколько раз, прислушались и дали тебе орден Ленина».